Мой дядя самых честных правил (рассказ)

КАКИЕ СТРАННЫЕ, смешные, порой невероятные сделки с совестью мы то и дело заключаем!.. Просто удивительно, до чего мы докатились: люди разучились смотреть на себя со стороны! Они совершают невообразимые поступки и считают это в порядке вещей! Пример тому — мой дядя.

Это бледный, небритый, весь заросший красно-рыжей щетиной тип в вечно помятом костюме. Когда у него плохое настроение, он идет к кому-нибудь из знакомых и слабым, разбитым голосом жалуется на жизнь. Вообще этот человек угрюм и необщителен, но когда его начинает мучить совесть, окружающие не знают, куда спрятаться!

Надо сказать, что дядя мой — человек необычайно совестливый, остро чувствующий свою вину, склонный к самообличению, самоунижению, самобичеванию, эмоциональным перепадам, бессонницам, затяжным депрессиям и приступам черной меланхолии.

До сих пор не забуду недели, проведенной у него в гостях. Чего мне только не довелось насмотреться!..

Совесть была самой чувствительной стрункой в этой душе, которая для всех окружающих представляла собой потемки. Стоило ненароком затронуть ее — и тут уж хватайся за голову, беги к телефону, вызывай неотложку — словом, спасайся кто может!..

Сделав очередную гадость (а дядя, надо признаться, делал их довольно часто: это был пакостный тип, гнусный сплетник и непревзойденный враль), дядя молча выпивал стаканчик водки, ложился на диван — лицом к стене и принимался обдумывать содеянное.

Чем больше он думал, тем мрачнее становился. До встревоженной жены изредка доносился его глухой шепот:

— Ах я шелудивый осел! Козел! Отвратительный тип, ну просто ужас что такое!..

Вскоре становилось совсем плохо. Дядя поднимался и, не прекращая стонать, как от зубной боли, начинал расхаживать по комнате, зажав уши подушкой, словно пытаясь заглушить неотвязчивый голос. Вскоре внутренняя борьба достигала своего апогея: из груди дяди вырывался львиный рев, подушка летела на пол, перья летели под потолок, жена вылетала из комнаты, все спешили спрятаться.

— Кто не спрятался, я не виноват, — предупреждал сотрясаемый дрожью дядя, из последних сил сдерживая себя на какой-нибудь сотой доле секунды до начала нервного срыва.

И нервный срыв начинался. Дядя метался по комнате, рвал подвернувшиеся под руку бумаги, пинал стулья, бился головой об стену, стучал себя в грудь, падал на колени, и рыдал, и всхлипывал, и клял себя такими словами, что просто жалко было смотреть и слушать!..

Но мало-помалу душераздирающие стоны смолкали. Вцепившись дрожащими руками в растрепанные волосы, дядя вновь начинал мерить комнату взволнованными шагами.

— Не могу себе простить, — повторял он. — Нет, не могу. Распните меня, четвертуйте, посадите на кол, пустите по морю в засмоленной бочке!

— На костер!!! — и решительными, хотя и нетвердыми шагами, весь бледный, как полотно, он выходил из комнаты и медленно приближался к телефону.

Влажной от волнения рукой он набирал номер тестя — своего злейшего врага, имевшего на него зуб; бескровные губы дяди при этом вздрагивали.

— Ну что? Опять? — раздавался на другом конце усталый, но в то же время ироничный голос.

— Да. Это я, — смиренно сознавался дядя, теребя провод. — Сибирская язва, тлетворный микроб, злокачественная опухоль! Прибейте меня, затопчите ногами, развейте мой пепел по ветру!.. Дорогой тесть, я достоин и худшего. Вчера вечером я получил зарплату и, возвращаясь домой, зашел с друзьями в бар. Я сам их пригласил, всю эту орду, — о нет! они меня не сманивали! — чтобы показать им, как много у меня денег. И мы ели, и пили, и говорили непристойности, и развлекались с девочками, и напились до скотского состояния, — и, вынужден признаться, это я сам их всех споил, чтобы показать, сколько у меня денег. Проснулся я, конечно, на скамейке в парке, с пустыми карманами, — о нет! никто не обворовывал меня! Я сам все раздал, чтобы все видели, сколько у меня еще осталось! Когда я напиваюсь, я всегда такой. А потом, когда я вернулся домой и жена спросила, где меня носило всю ночь, я ударил ее, — тут дядя смиренно умолкал, подставляя свою бедную голову под бурю насмешек, попреков, нецензурной брани и нелестных эпитетов.

На другом конце сперва царило молчание — нехорошее, напряженное. Этакое затишье перед грозой. И она не замедляла разразиться.

— Чтоб ты подо-о-х, — протяжно и напевно начинал тесть, предвкушая счастливую возможность наговорить нелюбимому зятю гадостей. — Развратный тип, неисправимый эгоист, паразит общества! Тебя подвесить бы на фонаре вниз головой! Подмешать бы в твой кисель беладонны!.. Халтурщик, охламон, дуралей, гуманоид! Чтоб ты провалился сквозь землю, сгорел синим пламенем, растворился в воздухе, пошел по миру!.. Черная овца нашей семьи, да как же тебе не совестно, злой гений, питон, тритон; безответственный тип, просто безалаберный...

И в пылу негодования, подогретого давней ненавистью, он принимался честить дядю и энергетическим вампиром, и неандертальцем, и параноиком, не забывая при том крокодила, макаку, свинью и всех остальных! Дяде здорово доставалось; но, надо сказать, ругательства производили на него прямо-таки обратное действие. Я хочу сказать: обратное тому, какое они произвели бы в подобной ситуации на нормального, обычного человека.

Страдальческие морщины на лице дяди мало-помалу разглаживались, губы помимо воли начинали складываться в невинную, милую, ангельскую улыбку; исступленный блеск в глазах потухал — на смену ему приходило тихое сияние. Кладя трубку, дядя выглядел уже совершенно иным человеком.

— Спасибо, друг, — проникновенным голосом говорил он на прощание.

— Да пошел ты!.. — доносился разъяренный вопль с другого конца.

Все.

Трубка в руке. Короткие гудки. Дядя на корточках перед телефоном. Черный блеск полированной поверхности. Крупные слезы на глазах.

Он понес наказание. В течение часа выслушивать оскорбления — это вам не шутка! Но теперь его совесть чиста. Белизна слепит. Лицо зажигается внутренней радостью. Амнистия. Оплата по всем счетам...

Но, к сожалению, ангельское выражение недолго могло продержаться на этой постной физиономии. Не проходило и минуты, как дядя, словно вспомнив что-то, менялся в лице: концы бровей медленно и послушно ползли вниз, образуя две почти вертикальные полоски, ресницы стыдливо опускались, кончик длинного носа бледнел, уголки губ заострялись, образуя глубокие складки, а нижняя губа обиженно и недоумевающе выпячивалась вперед.

Дядя опускался на колени, рука машинально тянулась к трубке, он набирал новый номер.

— Ну что? Опять? — раздавался на другом конце встревоженный женский голос.

— Да, это я, сестренка, — убитым голосом отвечал дядя, положив голову на руку. — Мне опять нахамил тесть. Он называл меня змеем, бродягой, шизофреником!.. Говорил, что на мне пахать... Я спрашиваю, до каких пор мне это терпеть? Я старый человек с больным сердцем... О, меня давно пытаются выкинуть на свалку, истолочь в порошок, изничтожить!.. Тесть не ставит меня ни в грош! Для него я — коврик, о который можно вытирать ноги... — тут дядя всхлипывал в трубку, и глаза его вновь наполнялись слезами. Он был, как ни парадоксально, искренен.

— Миша, солнышко, успокойся, — неслось из трубки. — Маленький ты мой воробушек, никогда-то не умел постоять за себя... И с какой это стати все тебя обижают?.. Ну, не переживай, не волнуйся, не плачь: что нам тесть? Да и кто такой тесть? Разве он знает, какое у тебя золотое сердечко, какая светлая головка, какие замечательные мысли?.. Ты моя ласточка, звездочка, ягодка; да разве им тебя понять, этим извергам?.. — и т. д., и т. п., и все в этом роде.

Подперев голову рукой, дядя слушал со счастливой улыбкой, изредка кивая в такт несущейся из трубки любимой мелодии. Он прямо-таки расцветал, слушая эту оду. Глаза сияли.

Он вешал трубку уже успокоенный. Вытирал рукавом последние слезы и, не глядя ни на кого, ложился в кровать. И всю ночь на губах его играла блаженная улыбка.

* * *
Да, непостижимая штука — совесть. Действие, которое она производит в душе человека, порой превышает мое понимание. А может, и не в ней дело? А в нас? Потому что, если люди станут заключать с ней подобные сделки, мир полетит вверх тормашками. Ведь не выход же это, в конце-то концов!.. Или вы не согласны?

Ксения РОМАНОВА

| К оглавлению | К предыдущей странице | К следующей странице |

Спаси вас Господи!

Все права на материалы, находящиеся на сайте VZOV.RU, охраняются в соответствии с законодательством РФ, в том числе, об авторском праве и смежных правах. При любом использовании материалов сайта и сателлитных проектов, гиперссылка (hyperlink) на VZOV.RU обязательна.

Адрес электронной почты редакции газеты: mail@vzov.ru

Начало Карта сайта Контакты Архив Наверх