Революции & бесоодержимость

7 ноября 1917 года в России произошел переворот.

Грех помрачил наш народный разум, и вот «... ощупью ходят они во тьме, без света, и шатаются, как пьяные» (Иов, 12:25).

Первым революционером святой Серафим Саровский называет диавола, поднявшего бунт против Самого Бога. Недаром еще во время первой русской революции знаменитый кронштадтский и всероссийский пастырь Иоанн Кронштадтский произнес слова обличения всем, кто нес дух революции, при этом поставив заключительный диагноз: «Россия превратилась в сумасшедший дом». Эту же фразу находим у бывшего товарища обер-прокурора Св. Синода князя Н. Д. Жевахова в I томе его «Воспоминаний». О психическом массовом безумстве и исступлениях в те годы говорят и другие многочисленные очевидцы. Так, митрополит Серафим (Чичагов) одну из своих ярких проповедей посвятил целиком беснованию и его современным проявлениям («Слово в Неделю 23. О бесновании»).

Вот что, в частности, говорил Владыка в этой проповеди: «Где наши беснующиеся?! Но они столько пролили крови за эти годы, разрывая людей бомбами на куски, вырывая у государства лучших людей, не жалея сотни жертв и неповинных детей ради своего адского замысла, напрашиваясь на убийства, уничтожая и себя самих, если это неизбежно, и кончая свою судьбу отвержением Креста Христова перед казнью: кто же их не знает? Кто их не видел беснующимися в селах, деревнях и помещичьих усадьбах, когда они создавали потрясающие зрелища, сжигая вековые постройки, выкидывая имущество в окна опоенным крестьянам, истязая топорами и вилами лошадей и животных, пьянствуя и веселясь на пожарищах и под конец — оскверняя храмы? Не они ли вовлекли в беснование фабричную и деревенскую молодежь, которая продолжает наводить ужас на население — поджогами, воровством, ночными разгулами, угрозами, местью и отвержением Бога, всего священного и дорогого русским людям?!»

1917 год намного превзошел все предыдущие периоды русской истории по степени накала своего неистовства и умоисступления: «Бесы вселились в души людей, и народ России стал одержимым, буквально бесноватым...» — писал глубокий русский богослов, бывший духовник Царской семьи епископ Феофан Полтавский. «Сейчас было опьянение свободами, разнузданностью и безнаказанностью, — вспоминает те годы князь Жевахов, — дикое, безудержное глумление над нравственностью и законом, непостижимая сатанинская злоба, и, конечно, при этих условиях всякого рода попытки вразумления только разжигали страсти» («Воспоминания», т. 2 стр. 14). По мысли философа Ивана Ильина, революция 1917 года выплеснула наружу все низменные страсти и пороки русского народа, обнажив бездну самого греховного, низкого и бесстыдного, грубого и беспощадного. Казалось, само адское пламя заполыхало над Русью, поразило ее организм и разрушило до основания все нравственные устои, включая элементарные нормы приличия. Озлобление друг на друга, какое-то непонятное человеконенавистничество поразило многих. Ничего не стоило тогда убить невинного человека, ограбить, разрушить, поджечь. И внешние, и внутренние враги России, пользуясь тяготами войны, искусственно разжигали страсти толпы. Под неистовым напором этих сил «Россия пала, сраженная революцией, — писал В. Ф. Иванов, — именно в период наивысшего развития» («Русская интеллигенция и масонство...», стр. 31).

«Россия, как и Франция XVIII столетия, прошла через период полного сумасшествия, и только теперь через страдание и слезы начинает поправляться от своего тяжелого заболевания», — напишет в своем дневнике годы спустя тех страшных событий ближайшая подруга последней русской Царицы, бывшая фрейлина Анна Вырубова.

С бредом безумного человека сравнивала состояние русского народа в своем последнем письме к принцессе Виктории великая княгиня Елизавета Феодоровна: «Все, что было собрано веками — уничтожено, — и нашим собственным народом, который я люблю всем моим сердцем. Действительно, они морально больны и слепы — чтобы не видеть, куда мы идем. И сердце болит, но я не испытываю горечи. Можешь ли критиковать или осудить человека, который находится в бреду, безумного?» (Цит. по книге «Православный Царь — мученик» игумена Серафима, стр. 67)

Собственно демоническую сущность революционной стихии с гениальной и пророческой силой описал еще Ф. М. Достоевский («Бесы», пророческий сон Раскольникова в «Преступлении и наказании» — яркие тому свидетельства). Но, разжигая революционное пламя, русские люди, конечно же, не могли и представить, к чему может привести эта опаснейшая затея игры с огнем. Призывая к разрушению и бунту («Буря, пусть сильнее грянет буря!» — Максим Горький), гибели старого мира (Блок, Бальмонт, Брюсов и другие русские поэты, воспылавшие духом революции и призывавшие, подобно Блоку, «слушать музыку революции», почитай кровавую мессу поджогов, убийств и погромов), литературные глашатаи революции рубили сук, на котором сидели.

Итогом заключительной стадии сумасшествия русского народа стало последовательное методичное истребление лучшего слоя отечества, включая многих иерархов Русской Православной Церкви, священства, монашества, а также дворянства, лиц офицерского состава, купечества, трудолюбивых зажиточных крестьян, разрушение храмов, исторических памятников архитектуры, провозглашение безбожия в стране и обожествление коммунистических вождей, прежде всего В. И. Ульянова (Ленина), сказавшего однажды такие слова: «Пусть вымрет 90% русского народа, лишь бы осталось 10% к моменту всемирной революции». Вот подлинные масштабы вселенских претензий этого революционера-фанатика, про которого Бунин однажды сказал: «...Выродок, нравственный идиот от рождения, Ленин явил миру как раз в самый разгар своей деятельности нечто чудовищное, потрясающее; он разорил величайшую в мире страну и убил несколько миллионов человек — и все-таки мир уже настолько сошел с ума, что среди бела дня спорят, благодетель он человечества или нет?» (Из выступлений в Париже 16 февраля 1924 года). Оставив в стороне бунинскую резкость, согласимся, что по существу нобелевский лауреат и один из последних классиков русской литературы по сути достаточно точен в своей оценке. Другой знаменитый русский писатель А. И. Куприн буквально ужаснулся после личной встречи с Лениным, не ощутив в последнем никаких признаков человеческой души: «В сущности, — подумал я, — этот человек, такой простой, вежливый и здоровый, — гораздо страшнее Нерона, Тиверия, Иоанна Грозного... Нет у него ни чувств, ни желаний, ни инстинктов. Одна острая, сухая непобедимая мысль: падая — уничтожаю» («Ленин (моментальная фотография)»). Ленин стал в советской России именоваться не иначе как «самый человечный из людей» и для обманутых людей превратился в некий символ святости (стал «святее всех святых»). Это ли не безусловное доказательство глубочайшей душевной болезни русского народа, излечение от которой, к сожалению, и по сей день не наступило!

Владимир Невярович
(Печатается в сокращении)
Pravoslavie.ru

| К оглавлению | К предыдущей странице | К следующей странице |

Спаси вас Господи!

Все права на материалы, находящиеся на сайте VZOV.RU, охраняются в соответствии с законодательством РФ, в том числе, об авторском праве и смежных правах. При любом использовании материалов сайта и сателлитных проектов, гиперссылка (hyperlink) на VZOV.RU обязательна.

Адрес электронной почты редакции газеты: mail@vzov.ru

Начало Карта сайта Контакты Архив Наверх