| К предыдущей странице | К оглавлению | К следующей странице |

И ненцы тоже верят в Бога

Петр Худи — человек, рожденный в тундре. В его паспорте в графе "место рождения" так и записано: "тундра". И душа его — душа кочевника, оленевода. Узнав о командировке Петра в Петербург, мы не преминули пригласить его в редакцию и за чашкой чая поговорить о Боге, нашем бренном бытии и делах Ямало-Ненецких...

Мне отец говорит...

— Петр, Вы — человек с необычной судьбой. Расскажите о себе.
— Родился я в тундре, в семье кочевых людей, которые всю жизнь кочевали вместе со своими оленями. Мой отец сейчас на пенсии, а раньше он был охотником и оленеводом. Семья была большая: восемь человек. Некоторые мои братья до сих пор кочуют. А я перешел на оседлый образ жизни. Хотя много путешествую, езжу в командировки.
— Тяжелая жизнь в тундре?
— Я бы не сказал... Там жизнь другая. Мой отец приезжает ко мне в гости и говорит: "Как вы здесь живете — в коробках, воздуха свежего не видите, воду грязную пьете?" И действительно, я согласен с ним: там жить легче. Когда люди трудятся постоянно, они не знают, что такое усталость.
— У Вашей семьи есть олени?
— Есть, но стадо небольшое. Мои родственники относятся к середнякам. Недавно, в 1999 году, половина нашего стада вымерла из-за плохих погодных условий. Тяжелый был год для тундры. Многие семьи объединились из-за того, что оленей не стало, а олень для тундровика — это жизнь. Это и пища, и одежда, и жилье, и транспорт. Если оленя у него не будет, ему придется перейти в поселок, где нет работы, привычной жизни, но есть разные соблазны — алкоголь, например. В конечном счете, он может покончить жизнь самоубийством. Поэтому такие проблемы, как суицид, алкоголизм, болезни — существуют.
— Получается, что нарушается жизненный уклад.
— Да, даже когда переходишь на какое-то другое место, адаптируешься не сразу, нужно время. Сейчас власти на севере уверяют, что сохранят и оленей, и традиционный уклад жизни… Но то же самое происходило с аборигенами Канады, Америки. Рано или поздно мы потеряем традиции, а для того, чтобы сохранить культуру, надо смотреть вперед лет на пятьдесят, а то и на сто.

Затерялся в культурах

— Что было после того, как Вы перестали кочевать?
— Так случилось, что меня забрали в армию, я отслужил два года — на Украине, в Армении. А после армии приехал и устроился на работу, на стройку железной дороги. Но не надолго, потому что привык кочевать, путешествовать. Потом у меня появилась семья, и я остался в поселке, недалеко от Салехарда. После была работа в милиции. Я тогда верил, что существует какая-то справедливость, хотел помочь своему народу. Но все оказалось далеко не так, как я думал. Потому что жизнь в тундре отличается от жизни в городе.
— Вы разочаровались в этой профессии?
— Нет, в профессии я не разочаровался, я разочаровался в самой жизни. Когда жил в своем привычном мире, то верил, что существует другая жизнь, лучше. И, не найдя ее ни в тундре, ни в цивилизованном мире, я сильно разочаровался. Думал, может, и жить-то не стоит. Ходить по земле просто так и умереть, не зная своего предназначения — бессмысленно.
— Кочевники задумываются о своем предназначении?
— Они верят в Бога, верят, что Он существует. И они Его видят через природу. Но я затерялся в этих культурах. Я приезжал в школу с теми знаниями, которые мне дали родители (о том, что Бог существует), а в школе говорили, что это сказки, что родители — люди темные, сами ничего не знают. И я соглашался. Потом приезжал на каникулы и говорил: "Мне сказали, что мы произошли от обезьяны", а отец отвечал, что это не так, что мы — творение и подобие. И получилось, что я ни дома не укрепился в знаниях о вечности, ни в школе. И когда я столкнулся с подлостями, для меня не было ценностей, не за что было ухватиться. Я потерялся. Это неминуемо для каждого человека из моей культуры. Они теряются между двумя культурами, не знают, как адаптироваться в этом мире. Я был в поисках и, в конце концов, нашел. Всякий ищущий находит. Думаю, что Бог видел и мои поиски, и мысли, и переживания. Потому что самое трудное — одиночество.
— И как это случилось?
— Я заболел и начал больше думать о смерти. Болезнь поставила вопрос, ответ на который я все время откладывал. Но, в итоге, начал искать, задумался: неужели всё так и кончится? Что дальше? Благодаря этой болезни я пришел к Богу. Когда я уверовал, что Бог неравнодушен ко мне, то начал выздоравливать, хотя три года врачи не могли помочь. Сейчас прошло уже восемь лет, и я радуюсь, как будто всю жизнь Бога знал.

Свидетельствовать жизнью

— Нередко, когда люди ищут Бога, они могут заблудиться, куда-нибудь не туда попасть.
— Я действительно мог ошибиться, но теперь знаю, что сделал правильный выбор. Знание о том, как Бог проявил Свою любовь, не дает мне заблудиться в других религиях. В каждой культуре есть то, через что можно донести благую весть. В ненецком народе существует система жертвоприношений. Для ненца, чтобы увидеть Бога, нужна жертва, пролитие крови. И я говорю о том, что Бог сделал самую большую жертву — Он отдал Своего единственного Сына, и этой жертвы достаточно.
— Среди ненцев распространено языческое верование?
— Да. Но мы находим подход к ненцам, потому что Бог уже приготовил их к благовествованию. Я подхожу к ненцу и говорю ему: "Ты приносишь жертвы — хорошо, но грех-то постоянный, ты обанкротишься, не успеешь оленя забить — согрешишь". Он говорит: "Что делать?" Я говорю: "Выход есть, Бог отдал Своего Сына за твои грехи, и благодаря этому ты можешь прийти к Богу чистым. И олени у тебя тоже будут".
— Если ненцы приносят жертвы, значит, есть понятие греха?
— Да. Есть слово, которое означает "грех"; есть и такое, которое переводится как "жертва".
— Ненцы верят в то, что есть бессмертная душа, рай и ад?
— Таких понятий нет, но есть понятия, которые говорят о том, что душа вечна, ее невозможно убить. Вопрос только в том, куда она попадет. Можно сказать, в плохое место или в хорошее. Быть с Богом или быть с врагом душ человеческих? Он есть, он реален, для ненцев это На, живущий в преисподней. Мы часто думаем, что народы с подобными верованиями не готовы к Евангелию, но Бог все приготовил для благовестия. Есть то, через что можно донести Евангелие. Эти люди знают, как поклоняться Богу, они видят Его через природу, они ищут Его в своей душе.
— Как Вы рассказываете людям о Боге?
— Вообще, Церковь должна заниматься тем, что Бог предназначил ей: открывать тайны миру. Это моя обязанность — благовествовать. Если Церковь отходит от этого, то она занимается самой собой. Я как благовестник, как миссионер хочу сказать, что надо свидетельствовать не только словами, но и жизнью. Люди нуждаются в спасении. Если бы мы знали тех людей, которых мы спасем, то сразу пошли бы к ним, но Бог нам этого не показал. Надо, чтобы мы благовествовали независимо от этого. Я задался вопросом, какая у меня мотивация, и узнал, что без любви невозможно что-либо делать. То, что Он для меня сделал — это и служит мотивом. Конечно, трудно. Но ведь любовь зачерствеет, если ею не делиться.

Цивилизация — зло

— Какие у Вас планы?
— Мы хотим, чтобы наша церковь участвовала не только в евангелизационных проектах. Церковь в обществе должна работать над многими вопросами. В частности, если мы не займемся детьми, то не подготовим поколение. Хотелось бы помочь многим семьям, может быть, просто информационно. Сейчас мы осуществляем проект "Здоровый ребенок тундры". Нередко дети умирают из-за того, что неполноценно питаются. Мать не может дать полноценное питание грудным молоком. У ненцев большие семьи, часто молока у матери не хватает, и ребенок вынужден преждевременно перейти на твердую пищу, что потом сказывается на его здоровье. Мы хотим предоставить таким семьям альтернативное детское питание. Еще у нас есть ветеринарный проект. Последнее время олень стал болеть, и одна из причин — поражение личинками овода. И если делать прививки, то олень будет сильнее в трудное время года. Мы хотим помочь бедным семьям, у которых мало оленей, дать им эти препараты безвозмездно. Есть люди, которые желают помочь, пожертвовать. И я не скажу, что все они иностранцы, есть и в нашем Отечестве те, кто неравнодушен к проблемам малых народов.
— Вы могли бы жить в нашем городе?
— Меня, пожалуй, ненадолго бы хватило, потому что здесь шумно, машин много. Конечно, люди ко всему привыкают. И все же я бы, наверное, не смог. Мне надо на какое-то время уехать, отдохнуть. Каждый человек в этом нуждается. Не знаю, может, кто-то находит покой в шуме, в суете.
— Получается, цивилизация — зло для таких народов, как ненцы?
— Да, и причем неминуемое. Плохо, что мы не считаемся с людьми, которые живут иначе, и с их интересами. Мы думаем, что все должны быть одинаковыми, цивилизованными, богатыми, пользоваться и транспортом, и современными технологиями. Так богатство же не в том, что ты имеешь материальные ценности, богатство в том, что ты имеешь свободу. Находясь в тундре, мы ничего не имеем, но бываем счастливы. Цивилизация… С одной стороны, она неплоха, хотя бы потому, что люди получают возможность общаться друг с другом. И все же я бы сказал, что в цивилизации хорошего мало. Как понимать цивилизацию? Приобщение к мировой культуре? У нас тоже своя цивилизация. Когда придет другая, более сильная, она подавит нашу. Конечно, что-то она возьмет от нас, но мы-то, находясь в этой культуре — что мы будем иметь? Получается, ничего хорошего.
— Что бы Вы пожелали читателям?
Газета у вас чудесная. Такую должны читать не только в столице, но и на периферии. Я даже отправил несколько экземпляров в тундру. Там читатели ближе к вечному зову. Пусть читателей у вас будет как можно больше, не только в городе, но и за полярным кругом.

Беседу вела
Ксения Романова
Фото Арсения Новикова

| К предыдущей странице | | К оглавлению | К следующей странице |