Инна Королева:
            Наркотик можно победить!

18 лет мук и страданий. 18 лет балансирования над пропастью, постоянной схватки с темными силами. Врачи отказались от нее. Ее могло спасти только чудо! И Чудо произошло!

— Инна, расскажи, пожалуйста, что послужило толчком к тому, что ты стала употреблять наркотики? Почему вообще люди колются?
— Сложно сказать, почему. У кого-то это — выход из стресса, кому-то важно в компании не показаться слабее других, для кого-то это — возможность провести время. В мое время молодежь отличалась от теперешней молодежи. Гитары, дворы, вино, — помнишь такое время? А нам хотелось быть не такими, как все.

— Тебе сейчас 42. А с какого времени ты стала употреблять наркотики?
— С 79-го. Я начала план курить… Я помню, у меня дома был спичечный коробок плана (марихуаны — С.Р.), стоило это 10 рублей, и мне хватало — когда на месяц, когда на два.

Это продолжалось в течение двух лет. Потом я стала работать в торговле и курила перед работой, во время обеда и после работы, и таким образом стимулировала свое настроение. Многие считают, что план — это такой незаметный наркотик. Но это очень сильный психостимулятор.

Это та подготовительная ступень, которая неизбежно приведет к употреблению более сильнодействующих наркотиков. Поэтому это, как бы сказать… самый плохой наркотик. Это — самый «продуманный» наркотик.

— А сколько времени прошло, когда ты перешла с легкого наркотика на более тяжелый?
— Около двух лет.

— И ты перешла на героин?
— Нет, героина тогда еще не было. На почве плана я познакомилась со своим мужем. Он работал в том же магазине, что и я, вел смену. И он курил не только план, он уже употреблял более сильнодействующие наркотики. Как-то вышла я на эстакаду покурить.

Он тоже вышел, почувствовал запах, и мы на этой почве стали как бы общаться — не просто как сослуживцы, а появился другой интерес. Мы стали чаще вместе выходить курить, потом он мне предложил что-то…

Дело в том, что в это время — а это были брежневские времена — все было построено на принципе: ты мне — я тебе. Мы помогали кому-то приобретать продукты, а врачи и заведующие аптеками просто приносили нам «это». Тогда был морфин, кофеин, наксирол.

И ханка тогда уже появилась, это вытяжка опия, которая привозилась из Средней Азии и с Украины. Спустя года два появилась маковая соломка. Спустя еще года три ее стали варить — химия (как у нас это называется), технический героин. И вот на этом — на техническом героине — я уже прошла большую часть…

— Скажи, а ты менялась как личность? Замечала в себе какие-то изменения?
— В тот момент я ничего не замечала. Вот сейчас уже, со стороны, если все это проанализировать, вижу многое. Постепенно наркотик вытесняет все — круг интересов, знакомых, и забирает полностью все время — с утра до вечера.

Все 24 часа проводишь с наркотиком, потому что проблема с утра до вечера одна и та же: достать денег, найти кайф, отварить, приготовить, чтоб не остаться «на ломах» (абстиненция, ломка — С. Р.). И все, что мешало этому, вызывало раздражение, злость.

Ну, а потом это было уже нормой жизни. Я искала выход, но выхода не было. Покончить с собой не удавалось; я вскрывала вены, но у меня не получилось… И, живя на 13-м этаже, я очень часто выходила, смотрела вниз, но не хватало духу выброситься.

— А мать об этом знала?
— Да, она знала.

— И она ничего не могла сделать?
— Мы все, что можно было, перепробовали. Пока были деньги — были платные врачи, потом — бесплатные. На Васильевском я 7 раз лежала. В ГНД (городском наркологическом диспансере — С. Р.) заведующая 6-м отделением Нина Андреевна сказала, что в моем возрасте и с моим стажем бесполезно надеяться на успех…

Невозможно уже было почистить кровь — вен у меня не было, и 4 года я кололась в мышцы. У меня все тело изуродовано, все изрезано, потому что последние 2 года у меня уже все гнило, постоянно были эти нарывы, температура под 40. Я уже не выходила на улицу. То есть я знала, что надо доколоться и умереть. Все. Больше ничего.

— А что мама?
— Она уезжала на дачу к родственникам — только чтобы не видеть меня.

— А твой муж? Кстати, это тот самый человек, с которым ты в магазине познакомилась?
— Да. У него было 4 судимости. Все по 224-й статье — это сейчас 228-я, (незаконный оборот наркотиков). По идее, должно было быть 2 судимости, потому что в первый раз, когда он сидел, за месяц до освобождения я привезла на свидание наркотики, и мы, в общем, попались с этим. И он взял все на себя, сказал, что из зоны принес.

И так получилось, что за месяц до освобождения его переводят в КПЗ и раскручивают еще на два с половиной года. И вместо двух с половиной — пять отсидел первый раз. Второй раз — освободился, пробыл месяц всего дома, я прошу его поехать на Дыбенко (рынок в Петербурге, где сбывались наркотики — С. Р.), потому что мне надо было ехать на стрелку, то есть на встречу.

Но получилась задержка, и он поехал сам на Дыбенко… И там… попался, в общем. Опять на 3 года уехал. Вот так получилось. Сначала он приложил руку к тому, чтобы я стала употреблять сильные наркотики, а потом он через меня получил тюрьму… Так шли годы — полного кошмара…

И последние два года я называла свою однокомнатную квартиру «однокомнатной могилой», потому что я знала, что мне надо отлежать и умереть — все. Оставалось совсем немного.

— А деньги где ты находила?
— А я тоже занималась продажей, то есть за столько лет употребления — у меня было очень много выходов, знакомых. На Украину ездила…

— То есть ты знаешь всю эту кухню, всю систему?
— Да, от и до. Привозила с Украины 100 стаканов, предположим, по 6 рублей — а отдавала по 20 рублей.

— Скажи, а в церковь ты ходила?
— Я несколько раз была в православной церкви, и я слышала, что есть выход… Но у меня не было еще знакомых, кого Господь освободил бы в то время. И вот, когда я была в православной церкви, меня там крутило, как ужа на сковородке.

Я вообще не могла там находиться. Такое же состояние у меня было уже потом, в реабилитационном центре. Это очень сложно объяснить — такой дискомфорт. Я выходила из церкви, не сказав ни слова Богу, не поставив даже свечек.

Выходила и смотрела на людей, которые поворачивались и крестились на храм. И у меня была такая зависть! Я даже не могла поднять руку перекреститься.

— А было желание еще прийти?
— Я несколько раз приезжала туда, раза три, наверное. После первого раза я думала: «Ну, если мне не удастся в церкви побыть, надо хотя бы повернуться, перекреститься и посмотреть!». Но я не могла повернуться, поднять глаза и даже посмотреть на церковь.

Я просто, опустив голову, очень быстро уходила. И по мере удаления от храма я себя уже начинала нормально чувствовать. И я вскоре перестала туда приходить.

— Наверное, многие испытали нечто похожее и могут объяснить себе, почему они не приходят в церковь: какая-то сила не пускает?
— Да, очень плохо себя ощущаешь. Это не передать. Хотя я думаю, что на меня был, как и на всех, конечно, Божий план спасения. Но дьявол, зная это, делал все, чтобы меня не потерять… В больнице я этого не испытывала, и он знал, что все это бестолку, поэтому он оставлял меня в покое.

— Как же ты вышла из этого рабства?
— Вышла — просто… Вообще это действительно милость Божья. У меня был такой момент в жизни моей, когда я кололась уже в мышцы, я покажу руку (показывает) — это выгнившие части… и у меня и ноги, и руки — вот все эти места, куда можно колоться, — они все изъедены, все было в этих вот флегмонах (нарывы — С. Р.).

И все было заполнено раствором настолько… потому что все время догоняешься (добавляешь наркотик — С. Р.), и раствор уже грязный, это не медицинское приготовление, и чтобы его ввести и прогнать — приходилось терпеть. А боль была адская.

И вот в очередной раз, когда мне надо было колоться, вечером я пошла на кухню. Сергей сидел в тюрьме, мама была на даче, я была одна в своей квартире. У меня было такое место — проем между холодильником и столом, и там лежала машина (шприц — С. Р.).

И я взяла его в руки, и вот когда подумала, куда уколоться — все перебрала и места не нашла. Я села и заплакала. В тот момент у меня не было верующих знакомых, и Библию я никогда не читала и не знала, что к Богу можно обратиться в своей квартире.

Как это произошло — я не знаю, но я пришла в комнату. У нас дома есть такая небольшая старая икона. И хоть говорят в некоторых церквях, что икона не может помочь, но я думаю, что все-таки есть что-то такое…

— Ты же не к иконе, а к Богу обратилась.
— Да, просто я остановилась, посмотрела на икону — и пала на колени. Я не помню точно слов, но я обращалась к Богу и говорила, что — если Ты есть, помоги, я не могу так больше жить. Не получается у меня покончить жизнь самоубийством, потому что я пробовала.

И жить я так не могу, и выхода у меня никакого нет. Получается, я как бы вот живу — умираю, мучаюсь здесь. Ну, настолько все вот нелепо. И это при том, что я имею очень большое желание избавиться от этого. Потом я встала с колен и, конечно же, пошла уколоться.

Я даже не помню, что дальше произошло, но четко знаю, что Господь услышал мою молитву. Именно поэтому, спустя полтора или два года, то есть это не сразу же, не в одну секунду произошло, и я продолжала заниматься своими делами, что-то стало происходить.

У меня не появилась большая сумма денег, чтобы уехать к Назарлиеву (известный врач, по слухам, излечивающий от наркотиков — С. Р.), и не появились какие-то свои ходы-каналы, по которым лечат от наркотиков где-то очень долго и бестолку, но люди туда едут.

И не появился хороший врач-нарколог или социолог, или еще там кто-то. Но я попадаю в христианский реабилитационный Центр. Я верю, что именно по молитве я попадаю туда, где есть выход.

— Что это за Центр был?
— «Новая жизнь» Сергея Мативосяна. Именно там, с большими усилиями и потрепав, к сожалению, себе и работникам нервы, я исцелилась. Три раза меня выгоняли, три раза я сама уезжала.

— Как же это произошло?
— В Центре пути у меня пересеклись с подругой, с Олей Галинчук. У нее был рак крови. Мы вместе кололись. И я знала ее 14 лет как наркоманку. И вдруг я ее встречаю такой здоровой, и она мне говорит о Боге.

И я ее, конечно, не принимаю. Я решила, что у нее крыша поехала, причем поехала так, что она даже не помнит, что такое наркотики — поэтому она не колется. Но тем не менее волею Божьей пути наши пересеклись.

— А как пришло ощущение, что ты свободна от наркотиков?
— Это произошло таким образом. В очередной раз я собиралась уехать из Центра, меня выгнали из-за курения, там курить нельзя. Я еще и курила 24 года, ко всему прочему, теперь не курю, слава Богу.

Я пересилила себя и осталась в Центре на полтора месяца. И когда я вернулась домой и зашла в свою квартиру, я поняла, что мои ощущения — это не те, к которым я привыкла.

То есть нет того, чтобы позвонить по телефону хоть кому-то — чисто наркоманское побуждение. Не буду же я спрашивать там про наркотики, как дела, жив ли тот или другой , сел ли тот или другой в тюрьму.

На 4-й день я решила пойти к знакомому, у которого все время я брала раствор. Я ему часто помогала и знала, что он сделает мне просто так. Пошла к нему, и получилось так, что прошла мимо парадной, останавливается автомобиль, и соседка сверху говорит: «Инка, привет, ты куда идешь?» Я говорю: «К Андрюхе». — «А откуда?»

Я говорю: «Из дома». — «Так ты его парадную прошла». Я посмотрела — а я уже в конце дома. «И как я так? — думаю. — Ну, значит, так надо». И все, на этом вот мои желания встретиться с кем-то из наркоманов закончились.

— Инна, скажи, а как ты решила заняться вот тем, чем ты сейчас занимаешься?
— У меня было такое переполнение чувством благодарности, я была так благодарна Богу, что наконец-то стала свободна! И мне хотелось что-то сделать для Него. И вот первое, что я сказала в Центре: «Когда закончится реабилитация, я сразу поеду в больницу». Я там 7 раз лежала.

И лежать там «на ломах» — это бестолку; и с лекарствами, и всухую — как я только не пробовала. Это только потеря и времени, и здоровья. И первое, что мне пришло в голову — это поехать и сказать ребятам, что есть выход. Поделиться этим.

И вот с этого все началось. Я поехала в ГНД. Ездила одна. Потом, через два месяца, закончила реабилитацию Ира, с которой мы вместе были в Центре, — с ней ездили месяц там, два, потом кто-то еще из ребят… Потом появились Виталик и Женя.

Женя — это один из клиентов больницы. Однажды в больницу привезли героин (туда тоже его привозят). Женя говорил, что был перед выбором: идти за ним или нет. А тут я вошла в палату и села к нему прямо на кровать (он еще лежал) и стала говорить.

А Женя потом рассказывал, что ему было неудобно встать, и он лежал и слушал. И вот таким образом теперь он с нами проповедует, слава Богу.

— Сколько у вас человек в команде и какие учреждения вы посещаете?
— Четыре. Мы посещаем больницы и школы. Школы появились спустя где-то полтора года. А больницы мы посещаем уже больше трех лет. Центр занимается реабилитацией наркоманов, в больнице тоже занимаются помощью.

Ну, а почему бы нам не заняться профилактикой, чтобы дети не попали ни в Центр, ни в больницу, не сказать о том, что такое наркотики? Вот статистика: 80% подростков начинают принимать наркотики по незнанию, они знают, что вот покуришь, уколешься — это здорово. А что дальше будет, не знают.

— А что конкретно вы делаете — рассказываете лекцию, фильмы показываете?
— Да, сначала минут на двадцать идет общая статистика, связанная с приемом наркотиков. Такая, значит, идет информация — статистика по СПИДу, по преступности, смертности — в общем, весь негатив, который связан с приемом наркотиков — начало и конец этой проблемы.

Потом видеофильм о Центре «Новая жизнь», подвал на Дыбенко, то, что было снято 6 лет назад, и сейчас эта проблема только больше стала, а не меньше.

— Это не Мативосяна фильм?
— Да, там показаны ребята, человек 9… И про каждого мы рассказываем. То есть первая там девочка из хорошей семьи, на школьной дискотеке попробовала таблетку «экстази». Два года — и оказалась в подвале на Дыбенко. Следующий там — директор мебельной фабрики.

Употреблял наркотики много лет, но конечный результат — в больнице умирает, а забирают его из подвала всего во вшах. Ну, и дальше там про всех подробно, не просто показали фильм, а рассказали о том, что они не родились в подвалах, что это все говорится к тому, что наркотики не выбирают ни возрастную категорию, ни социальную среду.

Это все неважно. Просто все по-разному начинают употреблять, но, в принципе, по незнанию любой может попасть в эту яму. Ну, а потом идут два-три свидетельства ребят, которые раньше употребляли наркотики; они рассказывают, как они начали употреблять наркотики и что им помогло избавиться, и что произошло за время приема.

Вот Маша рассказывает, что у нее за последний год 14 человек знакомых умерло. Да, 14 друзей вот из этого круга, с которыми она начинала принимать наркотики. Женя занимался спортом, а потерял всех — и мать, и отца…

Мама узнала — увидела проколы — у нее был очередной инсульт, она не выдержала. Отцу он не мог просто «на ломах» помочь, и у него был приступ, а Женя пока не укололся, не побежал к нему оказывать помощь. Когда в конечном итоге пришел — было уже поздно, и он, таким образом, теряет всю семью.

Брата обворовывает и остается на улице. И Виталик, который тоже дошел до подвала и который, чтобы сестра не мешала варить в квартире наркотики — она препятствовала, грозилась вызвать милицию, посадить опять в тюрьму — он подсаживает ее на наркотики, и она через год умирает от передозировки, родная сестра.

То есть мы рассказываем о тех «замечательных» наркоманских буднях, о которых, конечно, ребята не узнают на дискотеках, где горят яркие лампочки, где так весело и здорово.

— Как сейчас распространяется это явление: сколько школьников вообще, по твоим оценкам, пробует наркотики?
— Через 2 года, по статистике, третья часть каждого класса будет употреблять наркотики, а не пробовать. Сейчас идет наращивание, виток СПИДа, проституции и наркомании среди подростков. Статистику я могу привести такую: если 5 лет назад средний возраст наркомана был 20 лет, то сейчас этот возраст — 10 лет.

Помимо того, что мы показываем фильм, мы дарим книги, возим с собой аппаратуру — почти на 90 кг (комбик, усилитель, провода, проектор, — показываем большой широкоформатный фильм). И еще возим с собой «Книгу Жизни» — журналы.

Просто дарим ребятам, чтобы они хоть какое-то представление имели — это сборное собрание Евангелий. То, что мы говорим ребятам, это обычная информация, которую должен знать каждый человек — о том, что Бог есть, кто такой Иисус.

А не просто на Пасху приходить и говорить: «Христос воскрес», и не знать, что или кто воскрес. Хотя бы для информации, чтобы быть образованными.

— Ну, государство какие-то меры принимает у нас в плане профилактики?
— Не знаю. Вот слышала, что на профилактику будет отпущена какая-то сумма, что начнут заниматься этим. Но дело в том, как это делается… Как-то в Горбунках (поселок под Питером — С. Р.) проводили 3 — дневную акцию, мы приехали на заключительный вечер.

Был полный зал подростков. Пригородные подростки отличаются от городских, они более расхлябанные, семечки щелкают, поплевывают, разговаривают. Иногда их насильно загоняют в зал слушать лекцию — именно лекцию. Такую лекцию, что не всякий взрослый выдержит.

Выступают тети, дяди из милиции, социологи, наркологи… И так это все неинтересно рассказывается. Вот мы ждали, пока наша очередь будет, полтора часа. Это был ужас какой-то, мне было жалко этих ребят. Если государство таким образом принимает усилия по профилактике наркомании, это ничего не дает, это совершенно пустое.

— Сколько раз в неделю вы проводите встречи?
— Мы пробовали проводить 2 акции в месяц. Потом получалось так, что в месяц мы проводили 4 акции. Но когда выезжаем за город, по области, то у нас получается, бывает и по 3-4 дня подряд, как это было в Ломоносовском районе, как было в Киришах.

— Ну хорошо, а все-таки… на какие средства вы существуете?
— Никаких средств нет. Абсолютно. Все — на энтузиазме!

— А в чем вы больше всего нуждаетесь?
— У нас садится лампа у проектора. Лампы для видеопроектора — специальные, их изготавливают в Германии, и стоят они 300 долларов. Откуда у нас такие деньги?..

Потом, дорожные расходы. Ремонт, допустим, видеомагнитофона , который я брала на все акции, потому что в школах, как я говорила, даже проводов нет, шнуров, нам не по карману, просто нет денег, и он стоит уже четвертый месяц.

— А сколько детей вы собираете?
— Мы собираем в большом зале по 150, 200, 300 человек.

— Нужны ли такие занятия в школе?
— Обязательно! Раньше было военное дело, сейчас есть предмет ОБЖ. — обеспечение безопасности жизни. Я думаю, что в школах хотя бы раз в полгода подростки должны слушать эти лекции. Об этом надо постоянно говорить.

Обязательно должны быть отпущены средства на профилактику — не на больницы, где уже лежат наркоманы, хотя это тоже надо, и не на реабилитационные центры — это тоже надо. Но любая проблема решается с корня. Надо не доводить до этого.

— Скажи, Инна, а легко попасть в Центр, где ты исцелилась?
— Попадает абсолютно любой, но есть очередь. Очередь — порядка 1,5 — 2 месяцев, но, в общем-то, даже и хорошо, что она есть. Потому что отсеиваются те, которые все равно бы не остались в Центре.

Потому что там получение свободы означает борьбу на духовном уровне, и человек, проходя через эту борьбу, переживает очень большой дискомфорт. И поэтому, если ему сложно по воскресеньям ездить отмечаться — то, однозначно, он не сможет в Центре находиться, значит, он как бы не готов.

— Можно дать координаты?
— Да, кинотеатр «Охта», каждое воскресенье в 2 часа собеседование, чтобы попасть в Центр, и ведется очередь. И каждый понедельник в 19 часов в кинотеатре «Заневский» (тоже метро «Новочеркасская») проходит собрание родителей.

Проводит их Сергей Разов, и я тоже на них присутствую. То есть собрание проводят бывшие наркоманы — для родителей наркозависимых.

— Что бы ты посоветовала родителям для того, чтобы их дети не стали наркоманами?
— Информацию, информацию обязательно.

— Как им уберечь детей?
— Ну, не знаю. Вот у меня растет Ваня. Когда он рассматривает и трогает на моих руках или ногах все эти дырки и спрашивает: «Что это? Маме больно?» — я рассказываю, что… мама очень долго болела. Но пришел Иисус и исцелил нас…

— Это твой родной сын?
— Да.

— Нормальный? С ним все в порядке?
— Ой, слава Богу! Наверное, об этом тоже надо рассказать. Я была уже 8 лет замужем, и детей у меня не было. Я начала лечение. Лечилась лет до 30 -ти, пока наркотики не захлестнули полностью мою жизнь, и мне стало не до лечения.

Я лечилась в Военно-Медицинской Академии. Лечилась и в больницах, и стационарно, и амбулаторно. Было затрачено столько сил, времени и денег. В результате был поставлен диагноз, что детей у меня не будет. И вот, будучи верующей, я узнала, что у меня скоро будет ребенок.

— Тебе награда… Бог такой подарок сделал…
— Да, так оно и есть. Как-то ехали мы с Сергеем в «Охту» на собрание, у меня с собой Псалтирь, я его все время читаю в дороге. Открываю его на определенных псалмах, которые мне особенно нравятся, и читаю.

А тут открывается 112-й псалом, последняя строчка: «Господь вселяет неплодную в дом матерью, радующейся о детях». Думаю, чего я открыла этот псалом, который никогда не читала. Перелистываю, читаю дальше.

Проходит неделя, мы опять едем в метро, открываю — опять этот псалом, и опять читаю эту строчку. Рассказываю об этом Сергею. Сергей говорит: «Ну, вот, будут у нас дети. Бывает, случается… Какой у нас возраст? Еще много детей нарожаем».

— Ну да, у Авраама сын родился в глубокой старости… Просто чудеса! Ну что, пора заканчивать беседу... Что бы ты пожелала нашим читателям?
— Пусть Бог посетит вас и наполнит Своей любовью! Ведь для Него нет ничего невозможного!

	Другие статьи в этом номере:
	Чтоб здоровым быть — совет: не ходите в интернет!..    Дети мира пишут Богу...    Куда уносит нас Виссарион?    Ищу я тебя по свету... (доска объявлений)    Возьмите карандаш и напишите "Совесть"...    Юмор    Это интересно    Новости    Переписка