Юрий Шевчук:
          Нам есть в чем покаяться!..

С Юрием Шевчуком мы — ровесники. Оба примерно в одно и то же время (в начале 80-х) приехали в Питер. Приехали из Уфы. Приехали, чтобы творить. Я писал песни для эстрадных звезд, он — для группы «ДДТ». И вот надо же: живя в одном городе, даже не были знакомы.

Но так случилось: послали мы Юрию по почте наши газеты, и он к ним отнесся с интересом. А потом (в студии христианского радио «Теос», куда Юру пригласили на прямой эфир) и наша встреча состоялась… Он приехал уставший, изнуренный (был «разгар» пасхального поста), прямо из своей студии, и, поскольку времени до эфира оставалось не так уж много, мы стали беседовать…

— Юра, как лучше: на «ты», на «вы»?
— Давай на «ты».

— Хорошо. Мы знаем твою музыку, песни, а вот тебя, как личность — не очень знаем. Расскажи немного о своих корнях: кто ты, что, откуда?
— Родился я в прошлом веке, в поселке Ягодном Магаданской области. На Колыме, короче. Потом мы жили на Кавказе, в Нальчике, потом в Уфе.

— А родители твои кто?
— У меня дед Акрам Кореев и бабка Талига — они такие настоящие мусульмане. Мой прадед был мулла. Мама моя Фаина Акрамовна Гариева (девичья фамилия), но она православная. А отец у меня, Шевчук — он украинец, он вообще из казаков. Ну, я сам принял православие.

— А как же ты выбрал такую веру?
— Ну, каждый выбирает... угораздило меня. (Смеется).

— Скажи, а ты посещаешь какой-нибудь храм или церковь?
— Ну конечно. Хотя хотелось бы чаще. Я молюсь — утром и вечером. Обязательно. Я привык читать молитвы…

— Молитвы непроизвольные?
— Нет. У меня молитвослов. И у меня есть любимые молитвы.

— Какие?
— «Отче наш» и молитва Божьей Матери. Они очень музыкальные.

— Не хотел бы написать на эти тексты музыку?
— Ну, столько на «Отче наш» уже написано музыки! Я мирской человек. Я не считаю возможным петь на духовные темы. Я вообще не люблю, когда рок- музыканты перепевают Евангелие. Ведь молитвы, псалмы уже написаны, они такие великие… и я считаю, что музыка к ним — это уже лишнее.

— С другой стороны, ты один из немногих рок- звезд, кто все-таки публично исповедует веру в Бога. Многие стесняются...
— Знаешь, в разных городах страны у меня происходят встречи с очень хорошими людьми, уездной интеллигенцией, бывают очень большие эфиры. И если я как бы себя контролирую в Москве и в Питере — то там я по-простому говорю. Говорю и на тему веры. Очень много вопросов. Жажда общения у людей просто колоссальная. Иногда у меня прямой эфир по 3-4 часа идет, и это ужас, конечно. Ну, а с другой стороны, людям интересно. Мы говорим о вере — ну, так… деликатно.

— Вообще, вот сейчас какое у тебя ощущение — чего людям все-таки не хватает?
— Людям? (Смеется). Денег. И совести. Не хватает многого, как и всегда...

— Может быть, еще какого-то успокоения?
— Я бы так вообще не сказал — успокоения. Не хватает того же, чего не хватало и нашим предкам. Почему до сих пор происходят войны, почему вся эта, говоря откровенным таким языком, лажа происходит? Ну, просто нас проверяет Господь, мне кажется. Нас войной проверяет и миром, а сейчас многих моих коллег и меня деньгами проверяет. Каждое поколение проходит проверку. Сколько бы я сыну своему ни говорил: не воюйте, не воюйте — они все равно будут воевать. Они пройдут это горнило. И потому я философски смотрю на вещи, каждое поколение проверяется: и лихолетьем, и горем, или — жирной, счастливой жизнью (тоже проверка очень нехилая).

— А ты-то сам проверяешься?
— Я считаю, что мое поколение проверено просто очень сильно. (Смеется). Всем досталось по полной программе. То есть нам досталось настолько, что уже пора сделать какие-то выводы, и мы уже способны поговорить со своей душой, достаточно объективно можем воспринимать свои поступки. Потому что поступков мы натворили очень много. (Смеется). И есть… есть в чем покаяться. Хватило нам вполне — и войны, и мира, и царей, и режимов, и… и сделок с совестью — ну, всего хватило.

— Ну, вот сейчас-то что делать, скажем? Вот человек спросит: а что мне делать, допустим, я себя чувствую опустошенным, несчастным ?
— Жить надо. Жить, жить…

— Люди в обидах находятся.
— Это проверка тоже. Жить надо…

— Ты для себя вот, Юра, сам-то решил: в чем смысл жизни?
— Спасение души — это не я сказал (смеется), но у меня это просто вырублено как бы и здесь, и здесь… Это естественно для меня.

— Скажи, а откуда ты черпаешь вдохновение — оно к тебе приходит свыше?
— Да, осень и весна — это такое чудо! Я вот сейчас песню новую репетирую:

Покажи им чудо, Господи — злую осень!
Дай хоть на секунду испытать святую милость,
Снег, вчера упавший,расспросить про небеса.
Что бы ни угасло, ни погибло, ни случилось —
Слышать доносящиеся с неба голоса.
И догнать бредущую в беспамятстве дорогу,
И вернуть на место землю, как заведено.
Покажи им чудо, чтобы видно было многим,
Как перевоплощается в Кровь Твое вино!

— Жизнь всегда любуется
   Великолепной смертью,
   Смерть всегда отчаянно
   Запоминает жизнь.

Я сейчас в деревне столько песен написал! Песни пишутся — слава Богу. Вот это всегда мне говорит о том, что со мной более-менее все в порядке. Когда не пишется — тогда, значит, действительно, я в грязи уже ползаю. (Смеется). Это первый звонок… Ну, ты же творческий человек, понимаешь! Когда все накрывается, то, конечно, да, надо уже думать.

— Потом какое-то очищение происходит?
— Да. Как раньше монахи иконы писали — много они постились перед этим, молились. Все не просто так. Прокаженных лечили краской для икон. Обмазывали прокаженных, и люди исцелялись. Представляешь?

— Ну, это чудо!
— Это чудо, просто вот — именно намоленной этой краской Андрей Рублев, Феофан Грек — мазали прокаженных. Лечили проказу, телесные язвы. Очень интересно.

— Человек наблюдательный — он во всем видит Божью руку!
— Зрение отточить, конечно, для художника важно, чтоб это чудо видеть. Чудеса — это ведь не Диснейлэнд. (Смеется). Я вот был в ноябре в Лас-Вегасе — ну, не в Лас-Вегасе — в Невадском университете. Там проходил семинар по русскому авангардному искусству ХХ века. Собрались очень интересные люди, какие-то философы.

Я прогулялся по Лас-Вегасу — знаешь, такой «рай», построенный на земле — ну, все переливается там, какие-то дороги безумные, подземные: хочешь — летай, хочешь — плыви… Представляешь, гостиницу новую построили, называется она «Венеция», так там на 2-м, на 3-м, на 4-м этаже — везде каналы. То есть ты из номера садишься в гондолу и плывешь по каналу!

И была у нас там экскурсия — часа 4-5, мы ехали до Великого Каньона. И я увидел эту красоту — Богом созданную. И, конечно, этот Лас-Вегас весь — он, знаешь, вот как бычок от папиросы просто — ну, какая-то… фигня, все это величие построено на тщетной суете. Я порадовался, что я это увидел. И тому, что я сохранил в данный момент хорошее зрение. Это радует. А иногда этого не видишь, понимаешь: с тобой не в порядке что-то.

— Ну, а люди там, допустим, отличаются от наших?
— Отдельная история. Когда я приезжаю на Запад, я больше думаю о России. В прошлом году я был в Косово и видел, как снимало ОРТ взорванные монастыри, храмы. Я думал: а мы-то в 30-х сколько взорвали? Тысячи! Причем, сами же мужики крещеные — взрывали.

— Это тоже какое-то наказание, проклятие за то, что отвергали Бога. Народ-то в целом тоже должен покаяться.
— Да, но мы не готовы.

— Не готовы. Вождя даже не похоронили. А вот как тебе новый гимн, что ты о нем думаешь?
— Ну, я там нового ничего не услышал. Конечно, символика очень много значит. Но с другой стороны, поторопились с этим гимном. Я не верю вот в такого рода примирение, где немножко капитализма, немножко социализма, немножко анархии, немножко там французкого сюртука, немножко там китайских ботинок. (Смеется). Из этого невозможно сшить новую Россию, мне кажется.

— Вообще вот у тебя есть видение того, что будет происходить в ближайшее время? Поэты — они же все-таки пророки отчасти, да?
— Не знаю… пророки.

— Достоевский — он предсказал намного вперед то, что произойдет.
— Он ведь это предсказал не в болтовне, не в разговоре на кухне. Мне кажется, если поэт и может быть пророком, то только находясь не в состоянии беседы… Поэт может быть пророком в одиночестве, скорее всего, в одиночестве, в размышлениях, когда он пишет, когда у него что-то… на душе…

— Юра, а как тебе наша газета? И что бы ты пожелал нашим читателям?
— Очень мне понравилась. Хорошая газета, важная, очень нужная. Что пожелать читателям? Желаю, чтобы «Вечный Зов» доходил не только по проводам и бумаге.

Начинался эфир. Юру позвали в аппаратную...

А потом… Потом, когда прямой эфир закончился, я провожал Шевчука. Мы мчались в машине по ночному Питеру и продолжали нашу беседу.

О чем мы говорили, пролетая мимо каменных исполинов старого города? О том, что время испытания для нашей страны — продолжается. О Чечне, которую Юра однажды (в 1996-м) посетил, о трупах, которые он видел на улицах Грозного, и оторванных детских головах («Ельцин — военный преступник»).

О том, как однажды ночью Юра читал молитвы над телами солдат, сваленных с грузовика в кучу — за неимением священника сам стал «священником» и таким образом «отпел» их («А еще нужно учить тюркский, чтобы говорить с ними и учиться понимать их обычаи — как делали в царской России»).

О главном — о нежелании нынешних правителей определиться с духовными ценностями («А без этого какие реформы — когда бардак в душе?»).
Говорили о деревне, в которой он живет и в которой мужики спиваются и гибнут один за другим, а работать не хотят. Говорили о Косово, Церкви и великорусском национал-шовинизме, о проблемах современной молодежи.

И это было все — наболевшее. Я увидел ЮЮ (Юрия Юлиановича — так его зовут в коллективе) бескомпромиссным, честным и некупленным. Человеком, который прошел огонь, воду и медные трубы — и не сломился, не поддался, оставшись самим собой. Юркой Шевчуком он остался.

Скромным. Непричесанным. Обаятельным. Умным.

Человеком с вечно больной совестью...

УДАЧИ ТЕБЕ, ЮРИЙ!

УСПЕХОВ, «ДДТ»!!!

	Другие статьи в этом номере:
	Чтоб здоровым быть — совет: не ходите в интернет!..    Дети мира пишут Богу...    Куда уносит нас Виссарион?    Ищу я тебя по свету... (доска объявлений)    Возьмите карандаш и напишите "Совесть"...    Юмор    Это интересно    Новости    Переписка