электронная версия газеты

Номера газет:

2020 год

2019 год

2018 год

Пожертвование в пользу Фонда Альфа и Омега

Отзывы о газете

| К оглавлению | К следующей странице |

Николай Бурляев: «Я с оптимизмом смотрю в будущее!»

НА ПРОШЕДШЕМ В ДЕКАБРЕ V САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОМ МЕЖДУНАРОДНОМ КУЛЬТУРНОМ ФОРУМЕ СОСТОЯЛОСЬ ПОДВЕДЕНИЕ ИТОГОВ ГОДА КИНО, где критически о современном положении российского кинематографа высказался популярный актёр и режиссёр, народный артист России, президент Славянского форума искусств «Золотой витязь» Николай Бурляев. По его мнению, тенденция к созданию так называемых блокбастеров негативно влияет на атмосферу в искусстве и в обществе, и поэтому государство должно финансировать, прежде всего, не американизированную коммерчески успешную кинопродукцию, а картины, возвышающие душу, отражающие философию и психологию русского человека.

После заседания профессионального сообщества артист ответил на вопросы корреспондента «Вечного Зова».

Нужно вывести культуру из рынка

— Николай Петрович, несмотря на ваши критические замечания, хочу спросить, что положительного происходит в нашем кино?

— Чаще всего любое настоящее произведение искусства появляется не благодаря действиям государства, а вопреки им, потому что вся политика в области культуры в постперестроечный период введена нашими младореформаторами в неправильное рыночное русло. Однако не всё можно приписать к рынку. Искусство — это духовное стратегическое «оружие», направленное на воспитание поколения, которому мы передадим Россию. К счастью, два года назад издан указ президента «Об утверждении Основ государственной культурной политики», который отдельные либералы поспешили назвать цензурой. А это просто напоминание о том, чем занимается культура, опираясь на морально-этические нормы, на духовно-нравственные категории и на традиции нашего народа. Теперь государство не может финансировать провокационные проекты, развращающие умы молодёжи, как это было ещё несколько лет назад. Так что я с оптимизмом смотрю в будущее.

С ПАТРИАРХОМ Кириллом

— То есть появление данного документа поспособствовало изменению ситуации в целом?

— Недостаточно. Следующим шагом со стороны государства должно стать выведение культуры из рынка, тогда и этот упомянутый президентский указ заработает в полную силу. Бюджет Министерства культуры должен быть не меньше бюджета Министерства обороны. В настоящее время идёт «бой за душу человека», о котором ещё Гоголь писал.

— Почему же в последнее время возникли разговоры об усилении цензуры? И где грань между ней и самовыражением художника?

— Как только на самом высоком уровне пошли разговоры о государственной культурной политике, тут же так называемые активисты от искусства стали кричать о появлении цензуры. И меня приписали чуть ли не к идеологам властной руки. Ну как я могу ратовать за цензуру, если сам в советское время пострадал от неё посильнее тех крикунов! Для интереса посчитал, что 20 фильмов с моим участием были запрещены к показу на длительное время. Если суммировать сроки прозябания каждой из этих картин на полке, то получится 250 (!) лет. Могу я после этого призывать к цензуре? Другое дело, что сам художник не должен позволять себе то, что противоречит нашим традиционным ценностям.

Как появился «Золотой витязь»

— «Золотому витязю» уже 25 лет. Как вам удалось создать такой форум в 1992 году, когда после распада Советского Союза всё вокруг рушилось?

— Я и сам этому до сих пор удивляюсь. Думаю, что это промысел Божий. Очевидно, тогда подошло время для чего-то подобного. Долго размышляя, чем заниматься и как кормить семью, я пришёл к мысли о фестивале. И тут же в голове созрел образ витязя. Тогда же пришёл на ум и девиз будущего фестиваля: «За нравственные идеалы, за возвышение души человека!» Но прежде я обратился за благословением к одному уважаемому старцу из Троице-Сергиевой Лавры, который, выслушав меня, сказал: «Попробуй. Если не получится — уходи».

— Почему «Золотой витязь» проходит в разных городах?

— Это случилось от безысходности, потому что не было никакой поддержки. Столичным и федеральным властям мы были не нужны. Хотя I фестиваль был проведён как раз в Москве, но очень тихо, почти подпольно. Потом мы провели его в осаждённой Югославии, преданной тогда российским руководством. В следующий раз — в непризнанном Приднестровье. Так мы начали ездить — Белоруссия, Украина (естественно, ещё до последних трагических событий), Болгария, но чаще — российские губернии. Теперь, похоже, обрели постоянную «прописку» в Севастополе. «Золотой витязь» давно уже вышел за рамки кинематографа и проходит по разным направлениям — театр, музыка, литература, изобразительное искусство, смешанные единоборства и экология. Кстати, ещё до принятия решения о проведении Года экологии я сформулировал: «Экология души — спасение человечества». Действительно, надо спасти душу, и тогда экологическая обстановка нормализуется.

Надо было дождаться Кончаловского

С АНДРЕЕМ ТАРКОВСКИМ во время съёмок фильма «Андрей Рублёв»

— Вы возглавляете Институт культуры МЧС России. Что это за учреждение?

— Это новая структура МЧС России, созданная по инициативе министра Владимира Андреевича Пучкова, который понимает, что спасать нужно не только жизни, но и человеческие души. Наша главная цель — воспитание чувства патриотизма, приверженности идеалам добра и справедливости, формирование современного культурного и исторического мировоззрения. Институт состоит из разных отделов — кино, театра, литературы, телевидения, культурно-досуговой деятельности. Открыто 30 киноклубов «Золотой витязь» в структурах МЧС — от Уссурийска до Калининграда. Таким образом, мы создаём альтернативную сеть кинопроката.

— Вступая на путь творческой профессии, вы не представляли, что когда-нибудь сможете стоять во главе такого крупного действа, как «Золотой витязь»?

— Нет, конечно. Если бы во время съёмок «Иванова детства» кто-нибудь намекнул, что мне предстоит стать создателем кинофорума, радиоведущим, телеведущим, писателем, продюсером, то я бы очень удивился, потому что был замкнутым ребёнком. Теперь понимаю, что ничего случайного в жизни нет. Если бы в 1959 году Андрон Кончаловский не встретился на моём пути и не пригласил сниматься в своей курсовой работе «Мальчик и голубь», то была бы какая-нибудь другая встреча, потому что это было предопределено свыше. Ведь ещё до этой знаковой встречи я стоял перед кинокамерой дважды во время проб, но безуспешно. Значит, тогда ещё не пришло моё время — надо было дождаться Кончаловского, наблюдая за которым я решил стать не только актёром, но и режиссёром.

— Однако режиссёрских работ у вас немного.

— Даже если бы я ничего не создал в кинематографе, кроме фильма «Лермонтов», то считал бы свою режиссёрскую судьбу состоявшейся. Правда, за десять дней до выхода картины 22 критика безжалостно «прошлись» по ней в самых разных изданиях, включая газету «Правда». Пресса словно была ограждена от положительных рецензий. Мне ставилось в вину, будто я идеализирую Лермонтова. «А где же “Немытая Россия”?» — восклицали рецензенты, не зная, по всей видимости, что эти строки, ошибочно попавшие в советские учебники литературы, вовсе не лермонтовские. Я мог ожидать удара от лермонтоведов, но они-то как раз все без исключения приняли картину, включая легендарного Ираклия Андроникова, благословившего меня на её создание. Меня предупреждали, что Ираклий Луарсабович вообще не верит в то, что можно сделать о Лермонтове достойное кино, однако в меня поверил. А мне, в свою очередь, очень хотелось создать фильм о человеке, сотканном из любви и света. Иначе он бы не смог написать: «Я вижу, что любить, как я — порок, и вижу, я слабей любить не мог».

О фильме «Иваново детство»

РОЛЬ ИВАНА в фильме «Иваново детство»
принесла Н. Бурляеву мировую известность

— Каким вам запомнился Андрей Тарковский, у которого вы снялись в двух фильмах?

— Бескомпромиссным и способным мгновенно душою уноситься в высшие пределы. Вроде бы физически он был рядом, а глаза были устремлены куда-то вглубь и ввысь. Меня поражало, как человек осознанно идёт на крест, говорит своим особым художественным языком правду без обиняков и иносказаний.

— Стремление к правде от него вам передалось?

— Не только. У меня предки по отцовской линии были запорожскими казаками. Отец с детства прививал приверженность лучшим традициям казачества, с гордостью говорил, что наш предок — полковник запорожского войска Кондрат Бурляй — был сподвижником Богдана Хмельницкого. И, представьте себе, это подтвердилось три года назад, когда историки принесли мне выписку из посольского указа 1632 года, гласящего, что 22 апреля того года в Москву с ходатайством о присоединении к России прибыло посольство во главе с запорожским полковником Кондратом Бурляем. Так что стойкость, правдолюбие, верность святой Руси ещё оттуда. А творческое начало пошло от бабушки с дедушкой — Людмилы и Диомида Бурляевых, выступавших под псевдонимом Филипповские. Они были актёрами передвижных малороссийских театров. Деда я не застал, а бабушку хорошо помню.

— Когда вы ощутили себя профессионалом?

— Когда начал сниматься у Тарковского. Если у Кончаловского я делал первые шаги и получал первые уроки, то в «Ивановом детстве» работал профессионально. Никаких скидок на юный возраст не было. Скорее — наоборот. Андрей Тарковский был даже излишне жёсток в работе со мной, но имел на то основания. Картина-то изначально снималась другим режиссёром и практически была загублена. Тарковскому пришлось буквально спасать «Мосфильм», коллектив которого мог лишиться премии. Уже после смерти режиссёра я прочитал в одном из его интервью, что поначалу он не хотел браться за материал и решился на это только потому, что у него было четыре гаранта — оператор Вадим Юсов, художник Евгений Черняев, композитор Вячеслав Овчинников и Коля Бурляев. Такие откровения дорогого стоят. Но тогда этого Андрей мне не говорил. Высшая похвала у него звучала своеобразно: «Это — “сыр”, это — “рокфор”, Коля!» Помню, как он переживал, показывая отснятый материал Владимиру Осиповичу Богомолову — автору повести «Иван», по мотивам которой снимался фильм. После просмотра Богомолов, проходя мимо, не сказав ни слова, погладил меня по голове. Таким образом, одобрил нашу работу.

«Он был полон любви и нежности»

В ПРОГРАММЕ МИТРОПОЛИТА Илариона на телеканале «Россия»

— Французский философ и писатель Жан-Поль Сартр, высоко оценивший «Иваново детство», тем не менее считал, что дорога любви для вашего героя закрыта. Вы согласны с этим?

— Нет. Теперь я понимаю, что Иван в какой-то степени является прообразом Тарковского, которому во время войны было примерно столько лет, сколько моему герою. Андрей был настоящим патриотом. Ему так же, как и Ивану, не хватало любви. Однако так же, как Иван, он был полон любви и нежности, хотя казалось, что создан из чего-то «остроугольного».

— Разногласия с ним у вас когда-нибудь возникали?

— Да, когда он не хотел брать меня на роль Бориски, литейщика колоколов, в «Андрее Рублёве». Юсов просил за меня, однако у него ничего не вышло. Тогда наш консультант Савва Ямщиков, мой друг, взял хитростью, поспорив с режиссёром на ящик шампанского, что именно я сыграю Бориску. Чтобы разрешить спор, Андрей устроил мне кинопробу и утвердил меня на эту роль. Кстати, к вопросу о коммерческом успехе. «Андрей Рублёв» долго пролежал на полке, зато потом собрал такую кассу, что не только окупил затраты на съёмки, но и принёс государству огромную финансовую прибыль. При этом на нём воспитывались целые поколения. Как и на фильме Петра Тодоровского «Военно-полевой роман». Когда я читал этот сценарий, то, представьте себе, плакал. Высочайшего уровня драматургия! Такое было второй раз в моей жизни. Впервые я плакал над книгой Василия Шукшина «Я пришёл дать вам волю». Придя на пробы к Тодоровскому, я заявил ему: «Оканчивайте кинопробы, роль Саши Нетужилина я никому не отдам!» Не знаю, откуда взялась во мне такая уверенность, но я действительно стал последним, кто пробовался на эту роль.

Чувствую себя счастливым

— Насколько знаю, вы должны были сниматься у Никиты Михалкова в фильме «12». Почему это не произошло?

— Потому что Никита поменял концепцию и, думаю, правильно сделал. Зато я играл в студенческие годы в его первой режиссёрской работе по пьесе Реджинальда Роуза «12 разгневанных мужчин». Мы вместе учились на актёрском факультете в Щукинском училище. Там была практика самостоятельных работ. Мне досталась роль архитектора Дэвиса, которую в знаменитой картине Сидни Люмета сыграл Генри Фонда. Получилась замечательная постановка, ставшая нашей дипломной работой. Правда, меня и Никиту отчислили из-за задержки со съёмок. Но я в итоге был восстановлен, а Михалков ушёл учиться во ВГИК, причём ушёл победоносно, завершив постановку «12 разгневанных мужчин». Мы репетировали тайно, вечерами, когда все педагоги расходились. Отчисленному Никите приходилось залезать в окошко. В итоге у нас всё получилось.

— Что вы больше всего в себе не любите?

— Гордыню, которая в силу профессии иногда проявляется. Стараюсь с этим бороться. Думаю, что созданием «Золотого витязя» я оправдываю своё существование на этой земле и искупаю грехи, которые, конечно же, у меня есть, как и у любого человека. Когда вижу, как люди принимают то, что мы им предлагаем, то ощущаю удовлетворение от работы и чувствую себя счастливым, хотя вполне разделяю мысль Пушкина: «На свете счастья нет, но есть покой и воля...»

Константин ГЛУШЕНКОВ
Фотографии из Интернета