Анатолий Ерёмин: «Я был свидетелем капитуляции Германии!»

ВСЁ МЕНЬШЕ И МЕНЬШЕ ОСТАЁТСЯ ЛЮДЕЙ, ПОМНЯЩИХ ЭТУ ВОЙНУ. И не только помнящих, но и принимавших в ней активное участие. Тем важнее любой факт, любое свидетельство очевидцев тех событий. Наш собеседник Анатолий Ерёмкин — человек, на глазах которого происходила капитуляция Германии. Ему 91 год, он в ясном уме и памяти. Его квартира заставлена полками с книгами. Как и в прежние годы, он бодр, много читает и следит за происходящим в стране и в мире.

«Клянёмся землякам, пощады нет врагам...»

— Анатолий Максимович, сколько вам было лет, когда вас призвали в армию?

— 18, меня сорвали из 10 класса, не дали закончить школу. Привезли из Саранска в Астрахань, там крепость, и в этой крепости расположились два училища: первое и второе пехотное. Я попал во второе пехотное. Там выпускали лейтенантов. Первое училище отправили в Сталинград, там оно и осталось. А меня направили в 28-ю армию, под Харьковом.

— Сколько вы пробыли в учил ище?

— Курсы были 6-месячные, я там заболел, и меня отправили в госпиталь. Пока я болел, училище отправили на фронт, а я остался в Астрахани. Меня направили в запасной 8-й полк связи, пальто зимнее из каптёрки дали. Обувь пришла в негодность, и вот мы ходили по Астрахани и босые распевали песни: «Клянёмся землякам, пощады нет врагам...»

— Кем вы служили?

— Я был связистом сначала в 28-й армии под командованием генерала Герасименко, потом попал в 5-ю ударную армию под командованием Берзавина. Когда взяли Берлин, он был его первым комендантом.

— Что самое яркое запомнилось вам за эти годы войны?

— Мне пришлось дежурить 2 мая 1945 года. Берлин не пал после того, как рейхстаг взяли. Егоров, Кантария водрузили знамя — всё это афишировалось, а война продолжалась. Я был свидетелем капитяции Германии. Рано утром я дежурил у телефона. Связь проводная, один дежурит на телефоне, а двое бегают на прорывы. Я слышал, как происходила капитуляция. Сначала немцы обратились к Берзавину — командующему 5-й ударной армией, о том, что они готовы капитулировать, и предложили вести переговоры. Это я сам слышал, как Берзавин сказал: «Никаких переговоров — безоговорочная капитуляция!», и вот тогда они обратились к генералу Чуйкову, командующему 8-й гвардейской армией. Чуйков отдал приказ о капитуляции, и 2 мая уже из бункера, из полуподвала, я видел, как немцы организованно, строем вышли сдаваться. Ни одного выстрела!

Прошёл войну без ранений

ПОСЛЕ вручения ордена

— Были такие моменты, когда вам угрожала опасность, и вмешивалась какая-то сила, которая вас спасала?

— Был такой случай, это было в Молдавии, в Кишинёве, мы обслуживали командный пункт армии. Готовились к наступлению. Для высшего командования были готовы блиндажи на самой передовой. Нас три человека находилось в этом блиндаже для обеспечения бесперебойной работы связи. Пришло время идти на помывку, привести себя в порядок. Я ушёл, а немецкий снаряд попал как раз в проход этого блиндажа, и он не разорвался, иначе там были бы все покойники. Около 4 лет я был практически всё время на передовой. Когда мы начали войну, у нас не было даже автомашин. Были полуторки, а они чих-чих — и глохнут... нам, отдельной роте связи, по штату полагалась одна полуторка, но она больше была в ремонте, чем в работе. Уже в 1943-м году, когда пошли в наступление, дали нам по «Студебеккеру» и «Шевроле». У «Студебеккера» была проходимость лучше, чем у «Шевроле». Дождь, грязь, а в России ведь дорог почти не было тогда. В 1944-м году, когда мы наступали на Украине, немцы оставили всю свою технику, потому что не было возможности её вывезти, машины вязли в грязи.

— А за что вам дали ордена?

— Один — за форсирование Днепра. Не то что за подвиг, а просто за добросовестную работу. А второй — за Берлин, подали наградные документы на орден Отечественной войны. После Победы вышел приказ Сталина о награждении орденом Отечественной войны всех, кто был ранен, а на меня уже подали документы. Всё заморозили.

— Вы даже ни разу не были ранены!

— Да, я прошёл без ранений. Можете не верить, но мне помогли шахматы и шашки. Я просчитывал все варианты, какие могут быть. Один раз сделал ошибку. Это было где-то на Украине. Я был старшим в группе, выбрал место во фруктовом саду, так было хорошо и спокойно, а потом в этот сад въехали артиллеристы, установили орудия и стали стрелять. Немцы тоже стали крыть по этому саду. Обычно я во время артиллерийского обстрела ложился и уже не вставал, а тут появился какой-то панический страх, и вот сорвался сам, и за мной ещё один солдат побежал по откосу, а там овраг был. Мы знали, что при обстреле надо прятаться под откос... снаряд угодил прямо в окоп.

— Что вам ещё помогло уберечься?

— Мне ещё книги помогли. Было много литературы о гражданской войне, и некоторые хитрости я уже узнал по книгам. Знал, когда перелёт, когда недолёт, ориентировался, куда примерно упадет третий снаряд. У немцев обычно третий снаряд летел, куда надо. Я это учитывал. В сражении при Прохоровке решалась судьба Курской битвы. Были уже и «Тигры»... шли тяжёлые танковые бои, а 4-й Украинский фронт под командованием Толбухина пошёл в наступление. Немцы, видимо, почувствовали себя плохо и бросили всю авиацию, чтобы остановить 4-й Украинский фронт. С утра немецкие самолеты прямо волной идут, идут... я помню хорошо 3 августа, день моего рождения...

— Какой это был год?

— 1944-й. Видно было, как отрывались и падали бомбы, и все — в тебя. Я прямо вталкливался в землю и грыз её. Такое нервное напряжение. И это был последний день этой атаки авиации. Они дней 10 утюжили 4-й Украинский фронт, чтобы он остановился, и они добились своего. Мы отступили на исходные рубежи, но потом быстро восстановились и пошли, пошли... Когда прорывают фронт, 500-600 км идут уже без боёв.

Поляки встречали нас пулями

ФРОНТОВЫЕ будни

— Как вас встречали в Европе?

— Поляки нас пулями встречали, мы поляков боялись. Одни поляки уехали в Англию, а другие воевали на нашей стороне, и им дали возможность брать Варшаву. У нас до сих пор с поляками не хорошие отношения. Был такой случай. Ехали мы, а среди нас были артиллеристы. Вдруг начали обстреливать лесок. Мы — ответный огонь. Потом мы пошли туда посмотреть, что же там было? А там убитые поляки в гражданской одежде.

— А в Германии как вас встречали?

— Надо отдать должное немцам, как подписали капитуляцию — ни одного выстрела!

— Наверное, это была выжженная территория?

— Мужчин, по сути, не было, одни женщины. Часть Польши после раздела заняли немцы, и они побросали всё своё хозяйство, когда мы наступали. Оставили много скота. Наши солдаты, что называется, дорвались. Сталин дал разрешение. Потом разрешили посылки домой посылать. А что солдат? Откуда у него имущество? Всё, что можно, мы высылали домой посылками до 10 килограмм.

— Имеются в виду трофеи?

— Что немцы бросили, отступая. Вот у меня готовальня, которую я оттуда посылкой выслал. Посылали всё, что можно. Дали полную возможность. Офицеры, те вагонами посылали.

— Как ваша жизнь сложилась после войны?

— Я ещё оставался в Германии два года. 5-я ударная армия осталась. Командующий 5-й армией генерал Берзавин стал комендантом Берлина. 5 лет мне пришлось служить в армии. Женился поздно, детей не было.

Моя мать молилась за меня

— Скажите, а вы крещёный человек?

— Да, меня крестили, но для нашего поколения это считалось пороком, и мы старались скрыть это.

— Если родители крестили вас, то, наверное, они были люди верующие?

— Видимо. Хотя в то время боялись быть верующими. Была «ежовщина».

— Тем более важно, что вас крестили, несмотря на то, что время было трудное для верующих.

— Это не афишировалось.

— За вас, наверное, кто-то сильно молился, раз вас Бог сохранил.

— Конечно, моя мать молилась за меня. Но у неё тоже жизнь была несладкая... она окончила гимназию, преподавала в школе. И где-то была учительская конференция, она выступала и бросила такую фразу: «Все коммунисты — воры!» Она сразу же лишилась работы, забрала меня и поехала в далёкую-далёкую деревню, там работала учительницей. Жизнь моя была весёлая, скучать не приходилось.

— Наверное, у вас был повод не любить Сталина?

— Я всю жизнь его ненавидел!

— А за что?

— За его гнёт, преследование людей. Народ сделал революцию, чтобы сбросить царский режим, но когда я увидел, что при Сталине народ сидит в застенках, сказать ничего нельзя было, я его возненавидел. На фронте мне приходилось стоять в карауле, и я много думал: с одной стороны, у меня не было к нему добрых чувств, а с другой стороны, я уважал его за то, что у него жёсткая рука, и благодаря этому мы одержали победу. Он вывел страну вперёд. Из нищей и отсталой она превратилась в ведущую мировую державу.

— А вот то, что сейчас происходит на Украине — почему, думаете, это случилось?

— На Украине идёт драчка, магнаты считают себя правителями. Всё неспокойно. Чем дело кончится? Не знаю, но там — междуусобица, брат убивает брата. Но скоро должно разрешиться, слишком накалена обстановка.

— У вас, наверное, все друзья ушли в мир иной?

— Все ушли, никого не осталось. Полная изоляция. Сидишь в этой квартире, смотришь в окно. С ногами стало хуже, если выхожу гулять, то недалеко. Жизнь прошла. Живёшь воспоминаниями.

— Анатолий Максимович, у вас есть благодарность судьбе за то, что она дала вам так много прожить, увидеть?

— Конечно, мало кому дано прожить 91 год, пройти всю войну. Ведь меня могли посадить, подчас срывался, хотя и знал, что если где три человека, говорить ничего лишнего нельзя. Ночью просыпаешься, слышишь — машина подошла, думаешь: за мной «воронок» приехал...

Вёл беседу Арсений НОВИКОВ
Фотографии из архива М. А. Ерёмкина

| К оглавлению | К предыдущей странице | К следующей странице |

Спаси вас Господи!

Все права на материалы, находящиеся на сайте VZOV.RU, охраняются в соответствии с законодательством РФ, в том числе, об авторском праве и смежных правах. При любом использовании материалов сайта и сателлитных проектов, гиперссылка (hyperlink) на VZOV.RU обязательна.

Адрес электронной почты редакции газеты: mail@vzov.ru

Начало Карта сайта Контакты Архив Наверх