 |
| К оглавлению
| К предыдущей странице
| К следующей странице |
Его нельзя было не любить
«КОЛЮ, ПО-МОЕМУ, ВСЕ ЛЮБИЛИ, ЕГО НЕЛЬЗЯ БЫЛО НЕ ЛЮБИТЬ».
Игошева К. В., воспитатель Никольского детского дома
ЯНВАРЬ — МЕСЯЦ СЧАСТЛИВЫЙ И ТРАГИЧЕСКИЙ. Счастливый — потому что он подарил нам замечательного поэта Николая Рубцова (03.01.1936 г.), трагический — потому в этом месяце Рубцов трагически ушёл от нас (19.01.1971 г.). Поэт чувствовал скорую смерть и пророчески предсказал её в своих стихах: «Я умру в крещенские морозы...»
Но даже уйдя в мир неземной, Рубцов остаётся с нами. С нами — его образ, запечатлённый современниками, с нами — его стихи, полные любви к природе, к человеку, к Родине.
Судьба была к нему неласкова. Коля рано лишился родителей, воспитывался в детском доме. Он много пережил, страдал... Не имея ничего, он обладал всем. Будучи странником, в бесприютной тоске, он скитался по просторам России.
Русь, которую он воспевал в своих стихах, помнит его. Она воздвигает ему памятники и распевает песни на его стихи. Помните — «Я буду долго гнать велосипед...»? Или — «В горнице моей светло...»?
Каким же он был, поэт и человек Николай Рубцов?
МОЯ МАТЬ Александра Ивановна так рассказывала мне: «Только ты укатил в Вологду, а к вечеру, смотрю, какой-то паренёк запостукивал в крыльцо. Кинулась открывать. Он смутился и отступил на шаг.
— Я — Рубцов, — поздоровался. — Вот к вам, к Саше завернул...
Его не видала я, а только слышала от тебя, и то, думаю, догадалась бы, что это он. Стоял на крылечке такой бесприютный, а в спину ему так и вьёт снегом. Ну, скорей зову в избу. Пальтишко-то, смотрю, продувное. Расстроился, конечно, что не застал тебя.
— Так и ты, Коля, мне как сын, — говорю ему. — Вот надень-ка теплые валеночки да к самовару садись...
Глянула в лицо, а в глазах у него — скорби. И сказал он, что мамушка его давно умерла, и он уже привык скитаться по свету...
И такая жалость накатила на меня, что присела на лавку, а привстать не могу. Ведь и я в сиротстве росла да во вдовстве горюю. Как его не понять!.. А он стеснительно подвинулся в иконный угол, обогрелся чаем за моей стряпнёй и стал сказывать мне стихотворения. Про детство своё, когда они ребятёнками малыми осиротели и ехали по Сухоне в приют. Про старушку, у которой ночевал, вот, поди-ко, как у меня. Про молчаливого пастушка, про журавлей, про церкви наши, поруганные бесами...
И вспугнуть-то боюсь: так добро его, сердечного, слушать, а у самой в глазах слёзы, а поверху слёз — Богородица в сиянии венца. Это обручальная моя икона... А Коля, будто троеперстием, так и взмахивает над столом, будто крестит свои стихотворения. Вот они, такие, душу-то и трогают... Теперь уж не забуду его. Все карточки на простенке пересмотрел да и говорит:
 |
НА МОГИЛЕ ОТЦА. Осень 1962 года. Слева от Н. Рубцова — Софья Андриановна Рубцова, крайняя справа — мачеха Женя
| |
— Родство-то у вас какое большое!
— Да, — говорю, — родство было большое, да не к нонешним годам. Извелось родство да разъехалось...
— Везде беда, — только и услышала я в ответ.
Поутру он встал рано. Присел к печному огню да попил чаю и заторо¬пился в Воробьёво на автобус. Так уж просила подождать горячих пирогов, а он приобнял меня, поблагодарил и пошёл в сумерки. Глянула в окошко — а он уже в белом поле покачивается. В вихрях снега. Божий человек...»
Так моя мама вспоминала о Николае Михайловиче Рубцове, рассказывала мне, как встречала да привечала его в нашем родном Петряеве. Это было в предзимье, когда разбитая за осень дорога на Двиницком волоку крепнет от первых морозов, и трогаются наконец-то автобусы в дальние места. Возможно, он пробирался в Тотьму, в свои палестины, и вздумал попутно взглянуть и на мою деревню, отстоящую всего в пяти верстах от Двиницкого волока. Бог весть...
Николай Рубцов любил внезапность знакомств и расставаний. И он возникал в местах, где его не ждали, и срывался с мест, где в нём нуждались. Вот эта противоречивость скитальческой души и возносила, и вела его по всей Руси. Такая видимая свобода на самом деле являлась невидимой никому зависимостью его от Государыни Поэзии. Это он выстраданно изрёк о поэтах: «И не Она от нас зависит, а мы зависим от Неё». Как точно и мудро сказано!
Но в ту государственно-партийную пору это откровение звучало вызывающей и подозрительной новостью. А в стихах его словно бы вытаивали из-под сугробов забвения белые церкви, колокольни и кресты. Многие редакторы хмурились и отмахивались, когда им попадались рукописи Рубцова. Помню, с каким боем тогда приходилось нам, членам Вологодской писательской организации, отстаивать его рукописи не только в местном издательстве, но и в Москве.
Мы запоздалым умом уже понимали, что Николай Рубцов по самобытной новизне и мужеству своего творчества вставал вровень с Сергеем Есениным и Николаем Клюевым. Да, поднимался вровень с ними! Сама природа русской духовности давно нуждалась в появлении именно такого, сродственного им гения, чтобы вновь связать полувековой трагический разрыв отечественной поэзии с христианским мироощущением. И этот жребий выпал на Николая Рубцова. И зажёгся в нём поднебесный свет величавого распева и молитвенной исповеди.
Вот и мать моя, истовая христианка, сразу почуяла и поняла в его стихах это долгожданное милосердие. И во мне иной раз возникало дивное впечатление, что Рубцов пришёл к нам не из града Тотьмы, а из града Китежа. Вот взгляните хотя бы на эти строки:
...И древностью повеет вдруг из дола...
* * *
...Лежат развалины собора,
Как будто спит былая Русь...
Такие слова зарделись в душе, «которая хранит всю красоту былых времён»...
У Николая Рубцова зрение (в обычном понимании) было как ясновидение времён. Вот как он пишет в «Осенних этюдах»:
...А возле ветхой сказочной часовни
Стоит берёза старая, как Русь —
И вся она как огненная буря,
Когда по ветру вытянутся ветви,
И зашумят, охваченные дрожью.
Сюда приходит девочка-малютка
И робко так садится на качели,
Закутываясь в бабушкину шаль.
Скрипят, скрипят под ветками качели...
Всё здесь слышимо и зримо: свистящий в лицо девочки холодок и щемящий восторг высоты, и разноцветье лугов и полей Родины. Эти качели Николая Рубцова пролетают сквозь века, связуя их воедино вскинутыми в небо ручонками... Какая извечная беззащитность жизни! Потому и тревожит нас печалью ответ девочки на вопрос поэта:
«О чём поёшь?» Малютка отвернулась
И говорит: «Я не пою, а плачу...»
Да, эти слова ребёнка пронзают душу болью в нашей суетной и безжалостной жизни.
Николай Рубцов умел улавливать свою любимую Русь во многоединых связях: Отечество — ржаное поле, Вселенная — поднебесная звезда, Миг — материнский облик, Твердыня — Московский Кремль, Человек — огонёк в русской избе, Природа — анютины глазки...
Это было философское восприятие Николая Рубцова своей милой России и самого русского человека через тончайшую и сияющую свою Лирику.
Александр РОМАНОВ,
поэт, писатель
Добрый Филя
Я запомнил, как диво,
Тот лесной хуторок,
Задремавший счастливо
Меж звериных дорог...
Там в избе деревянной,
Без претензий и льгот,
Так, без газа, без ванной,
Добрый Филя живёт.
Филя любит скотину,
Ест любую еду,
Филя ходит в долину,
Филя дует в дуду!
Мир такой справедливый,
Даже нечего крыть...
— Филя! Что молчаливый?
— А О чём говорить?
Памяти матери
Вот он и кончился, покой!
Взметая снег, завыла вьюга.
Завыли волки за рекой
Во мраке луга.
Сижу среди своих стихов,
Бумаг и хлама.
А где-то есть во мгле снегов
Могила мамы.
Там поле, небо и стога,
Хочу туда, — о, километры!
Меня ведь свалят с ног снега,
Сведут с ума ночные ветры!
Но я смогу, но я смогу
По доброй воле
Пробить дорогу сквозь пургу
В зверином поле!..
Кто там стучит? Уйдите прочь!
Я завтра жду гостей заветных...
А может, мама?
Может, ночь — ночные ветры?
Девочка играет
Девочка на кладбище играет,
Где кусты лепечут, как в бреду.
Смех её весёлый разбирает,
Безмятежно девочка играет
В этом пышном радостном саду.
Не любуйся этим пышным садом!
Но прими душой, как благодать,
Что такую крошку видишь рядом,
Что под самым грустным нашим взглядом
Всё равно ей весело играть!..
Зимняя песня
В этой деревне огни не погашены.
Ты мне тоску не пророчь!
Светлыми звёздами нежно украшена
Тихая зимняя ночь.
Светятся, тихие, светятся, чудные,
Слышится шум полыньи...
Были пути мои трудные, трудные.
Где ж вы, печали мои?
Скромная девушка мне улыбается,
Сам я улыбчив и рад!
Трудное, трудное — всё забывается,
Светлые звёзды горят!
Кто мне сказал, что во мгле заметеленной
Глохнет покинутый луг?
Кто мне сказал, что надежды потеряны?
Кто это выдумал, друг?
В этой деревне огни не погашены.
Ты мне тоску не пророчь!
Светлыми звёздами нежно украшена
Тихая зимняя ночь...
| К оглавлению
| К предыдущей странице
| К следующей странице |
Спаси вас Господи!
Все права на материалы, находящиеся на сайте VZOV.RU, охраняются в соответствии с законодательством РФ, в том числе, об авторском праве и смежных правах. При
любом использовании материалов сайта и сателлитных проектов, гиперссылка (hyperlink) на VZOV.RU обязательна.
Адрес электронной почты редакции газеты: mail@vzov.ru
|
|
|
