А вчера я был бандитом...

ЭТА ИСТОРИЯ была написана не для газеты. Человек, который ее написал, не раз был на грани жизни и смерти. Мы знакомы давно, но общались от случая к случаю. Я знала Геру, как хорошего, доброго парня. И как человека, у которого были проблемы с наркотиками. Он то бросал их, то опять срывался. И надолго исчезал.

Наша встреча получилась спонтанной. Гера позвонил мне и сказал: «Я вот тут написал кое-что... Для себя... Чтоб разобраться в своей жизни. А потом я подумал: может, это кому-то поможет?» Так в моих руках очутился черный блокнот.

Конечно, Гера не разбивал свою историю на части. Это сделала я, чтоб удобнее было читать. Кое-что пришлось сократить. Я ничего не меняла в стиле и лексике автора. Блатные словечки, которые встречаются здесь, отражают реальность, о которой рассказано в этой истории. Гера писал ее действительно для себя. Поэтому все кратко, четко, без эмоций. Одни факты.

Неисправимый

Мне 38 лет, и больше половины своей жизни я употреблял наркотики и алкоголь. Я с детства вращался в кругу ребят, которые были старше меня на 2-3 года. Уже в 8-м классе я употреблял эфедрон (в народе джефф, марцефаль). В 14 лет я впервые обокрал квартиру. Мы с другом совершали грабежи и кражи. Грабили как сверстников, так и взрослых мужчин. Кто не хотел расставаться со своим, того мы просто избивали. Моих родителей постоянно вызывали то в милицию, то в комиссию по делам несовершеннолетних. Мама — преподаватель русского и литературы, отец — физики и математики. Они просто с ума сходили, не зная, что делать.

В 16 лет я уже находился в исправительном учреждении — в колпинском спецПТУ, но не исправлялся. За избиения и беспредел меня и нескольких ребят осудили прямо в закрытом учреждении, дали разные сроки и отправили на зону.

Когда мне шел 19-й год и я вернулся, то узнал, что моего друга Мишу Рундина зарезали. На его теле насчитали 26 ножевых ранений. Это первое серьезное потрясение, которое я пережил. Впоследствии большинство моих друзей поубивали. Кого зарезали, кого застрелили, кому проломили голову, кто повесился сам, кому помогли, многие умерли от наркоты.

Временами я обнаруживал в себе некоторые таланты. Мне не стоило никакого труда убедить старших ребят, что действовать надо именно так, а не иначе, и всегда мои планы срабатывали. Я никого не любил, не любили и меня, сейчас мне кажется, что я настолько был несчастен, что ненавидел весь мир, никому не доверял, всех боялся, в людях видел только худое. Я ненавидел самого себя и всех, кто меня окружал. Нет такого греха, которого я бы не сделал.

Семья

МОЯ первая семья

Но вот однажды я встретил девушку не из моего круга. Было лето, и шел дождь, а у меня с собой оказался зонт... Я оставил ей свой номер телефона, а через три дня Ира позвонила. Мы стали встречаться. В конце лета она позвонила мне и как-то суховато попросила приехать. Выяснилось, что она беременна. Я был поставлен перед выбором: либо аборт, либо я женюсь. Я не раздумывал: Ира была очень красивой и стройной девушкой, доброй, но строгой. Я всегда находил свою внешность непривлекательной и даже отталкивающей.

Она была несчастна со мной. Я старался работать и быть семьянином, но тот образ жизни, который я вел раньше, сказался. Что интересно, после женитьбы я оставил своих друзей, и они вскоре разъехались по тюрьмам, а я остался на свободе.

У нас родился замечательный, красивый мальчик, мы дали ему имя Алеша. Ира стала хорошей и верной женой. Мне все завидовали, а я пил и периодически срывался на иглу. Я, конечно, хотел стать хорошим отцом и мужем, и каждый раз после очередного запоя или торча я говорил себе: «Гера, это в последний раз», но сил хватало на неделю.

Однажды Ира мне сказала: «Гера, сегодня я ехала в автобусе с одной бабушкой, и мы разговорились. Так вот, эта бабушка оказалась очень добрым и душевным человеком. Она рассказала мне об Иисусе Христе, Который умер за грешников, запутавшихся и потерянных в этой жизни людей, чтобы изменить этих людей, сделать их счастливыми и дать им будущее. Она пригласила нас с тобой на церковное собрание и дала адрес церкви. Я очень хочу пойти туда с тобой».

После этих ее слов я сразу возненавидел эту бабушку, высмеял ее, назвав полоумной, а Иру назвал «дурой отпетой», добавив, что слышать ничего больше не хочу ни о бабушке этой, ни о ее церкви.

Спустя некоторое время мой младший брат Никита вечером на кухне показал мне какие-то книги, сказал, что был в Спортивно-концертном комплексе (на собрании протестантов — К. Р.) и там ему их подарили. Он приглашал меня поехать с ним на следующий день опять туда, говорил, что там хорошо, там рассказывают о Христе, там все радостные и счастливые. Я помню, как высмеял его, заметив, что не лень ему туда таскаться. До книг я так и не дотронулся.

«Ночной сервис»

В начале 90-х, оставшись в очередной раз без работы, я подал объявление в газету о поиске любой работы. Через пару недель, вечером, мне позвонили и предложили работать в качестве охранника. Телефонный аппарат, по которому я разговаривал, издавал ужасные помехи, я почти ничего не слышал, даже толком не разобрал, что и где надо охранять.

Через час я приехал по адресу.

Выяснилось, что это «ночной сервис» (развозка девушек по клиентам). Откровенно говоря, я не хотел там оставаться, но деньги были нужны...

Я стал работать. В мои обязанности входила доставка девушек к клиентам, осмотр квартир на наличие посторонних, денежные вопросы, иногда решение некоторых проблем.

О доме и о семье я постепенно стал забывать, изредка появлялся, чтобы отдать деньги жене.

В подобных конторах царили разгул и разврат. Я был лучшим охранником. Я был нагл, тверд и решителен. Меня считали очень смелым и мужественным, и любая девушка хотела проводить время со мной. На самом деле страх наполнял меня все больше и больше. Страх этот я не мог обосновать, это было постоянное ожидание чего-то страшного, жуткого, леденящего. Я дошел до того, что без пистолета, электрошокера и выкидного ножа просто боялся выйти из дома.

В нашей конторе работала одна девушка, ее звали Аллой. Она пришла работать со мной в один день. Я полюбил ее. Я совсем перестал ездить домой, к семье стал равнодушен.

Постепенно я перебрался к Алле. Потом открыл собственную контору, переманив всех девушек, которых знал.

Это со стороны кому-то может показаться романтичной жизнь владельца «ночного сервиса». Девушки, сауны, наркотики, алкоголь... На самом деле это не так. Ночная жизнь, разборки с «крышами», стычки, уходы от милиции, трения с «халявщиками». Мне приходилось участвовать в поножовщинах, драках...

Одну из моих девушек скинули из окна гостиницы «Спутник». Другой, по ложному обвинению в краже, отрубили руку. Некоторых приходилось вытаскивать из бань гостиниц, где над ними садистки издевались.

Я запретил Алле работать проституткой, но однажды нашел записку, где она писала, что не хочет сидеть на моей шее и идет работать в «Медею» (это название одной конторы).

В тот вечер я съел 400 таблеток элениума и запил их литром водки.

Меня с трудом откачали в институте «скорой помощи» и не отправили в «дурку» только потому, что привезли деньги.

В церкви

В сентябре 1993 г. я приехал с Аллой домой к своим родителям, мы крепко напились. А утром заехал мой старший брат Юра. Я открыл ему дверь. Мы поздоровались. Я, предупредив, что не один, предложил ему со мной бухнуть. Он сказал: «Я христианин и пить с тобой не собираюсь, я хочу рассказать тебе об Иисусе Христе».

Я согласился его послушать, предупредив Аллочку, что у моего братана поехала крыша — «будет о Христе рассказывать». Попросил ее не смеяться — я все-таки его очень люблю.

Когда он зашел в комнату, я налил нам с Аллой в рюмки водки, и мы приготовились по-доброму посмеяться.

Вспоминая сейчас этот день, могу сказать, что водку пить мы так и не стали и решили в ближайшее воскресенье прийти в церковь.

Думаю, в церковь «Осанна» (протестантская церковь — К. Р.) не часто приходили люди такого типажа, как я. Фотографий этого времени у меня не сохранилось, но я их помню. В церковь вошел коротко стриженный молодой человек, в кожаной куртке, черных джинсах, инспекторах, с золотой печаткой — этакий типичный для того времени представитель криминального мира. Голову я привык держать высоко, смотреть нагло, вызывающе, в упор, всегда выжидая подвоха и боясь внезапности.

Первое, что меня потрясло — это люди. Они все мне улыбались, открыто, некоторые протягивали мне руки, кто-то обнял. Я потерялся, меня это ошеломило. Я думал, что встречу здесь кучку убогих людишек, а оказалось все наоборот. Я вдруг почувствовал себя чем-то ужасным, грязным и жалким, никогда я ничего подобного не переживал, мне вдруг резко захотелось убежать, мне стало стыдно смотреть им в глаза.

Когда проповедь кончилась, пастор пригласил на молитву покаяния. Он не успел еще договорить, а я уже упал перед Господом на колени.

Что-то теплое и спокойное окутало меня. Из глаз полились слезы, они именно лились. Меня всего сотрясало, это сотрясание волнами прокатывалось по всему телу. По-моему, я не смог повторить ни одного слова из молитвы, зато мое сердце все сказало Господу. Я шел из церкви абсолютно другим.

Мне было спокойно и хорошо, я дышал полной грудью. Я не бросал торчать, пить, курить, это ушло от меня как-то само собой. Я по-прежнему жил с Аллой. Моя жена подала на развод и развелась со мной. Я устроился в фирму, занимающуюся торговлей металлом.

«Стрелка»

Через месяц после моего обращения мне позвонили и выставили счет за несогласованное закрытие конторы и пистолет (пистолет у меня забрала милиция, еще 8 месяцев назад), за который якобы я задолжал. Эти законы я очень хорошо знал — вход рубль, выход два. Я боялся. Стрелка была назначена на 21:30 у метро. Не прийти означало стать калекой в инвалидной коляске, прийти — это предъява долга, огромная для меня сумма, а потом все равно коляска, потому что таких денег мне было не собрать.

В ужасе я начал звонить всем, кого знал. Что делать? Одни советовали обратиться в милицию, некоторые — к бандитам. И то и другое я сразу отбросил. Уж кто как не я знал нашу милицию. Да и что я им скажу? «Здрасте, я вот с бандосами на доляках работал, разбежались, а они, нехорошие, предъяву мне тут лошадиную закинули, разберитесь, пожалуйста, с подлецами, я-то хороший, завязал, уверовал». Бандитов тоже в таких случаях только полный идиот позовет. Они-то между собой договорятся, а потом вместе из меня все жилы повытаскивают. Я позвонил друзьям из церкви. Они мне посоветовали молиться, а сами стали молиться за меня.

И вот тогда-то я и услышал впервые голос Бога. Внутри меня он говорил мне, чтобы я безбоязненно шел на встречу. Мозгами я понимал, что дело мое дохлое. Что люди, забившие мне стрелку, конкретны и слов на ветер не бросают. Но что-то теплое и спокойное было на сердце моем.

Я встретился с «рулящим» в 21:15. Он сообщил, что люди выехали и через минуту-две будут. Спросил, есть ли кто с моей стороны. Я сказал, что есть. Он сразу начал высматривать по сторонам, не понимая, что я говорил о Боге.

В 21:25 он начал нервничать, то и дело кому-то звонил, жестикулировал.

В 21:32 я его спросил: «Ну что, проблемы, похоже, нет?» Ему оставалось только согласиться. Стрелка, пробитая самими забойщиками (теми, кто ее забил), означает снятие всякой претензии — так звучит один из бандитских законов.

Спустя два года я встретил на улице Черепаху, того парня на стрелке. И когда я спросил его, почему никто не приехал, он ответил: «ОНИ ПРОПАЛИ», — это его слова.

Срыв

ПОСЛЕ ТОГО, как меня сбила машина

Я стал читать Библию, общаться с братьями. Церковь была моим домом. Алла стала отдаляться от меня. Я видел, что ей очень тяжело. Теперь мы оба работали. Раньше мы могли легко поменять целый гардероб, ни в чем особо не отказывали себе. Теперь покупка колготок или туфель была ощутима. Я как-то легко с этим справлялся, я был счастлив. Наверно, неправильно было жить нам нерасписанными, тем более неповенчанными. Она была для меня самым дорогим на свете. Я всегда ей это говорил. И она это знала.

Но в конце 1994 года она попросила меня уехать, предложив пожить месяц раздельно. Я, который ради нее мог пойти на что угодно, и это не пустые слова, должен был уйти.

Сколько раз я дрался из-за нее. Я не позволял никому хоть намеком оскорбить ее. Был готов разорвать любого, попытавшегося ухаживать за ней. И теперь я должен уйти. Я, который оставил семью, бросил сына, предал... Я, который, не раздумывая, пытался уйти из жизни только из-за того, что она ушла, должен был уйти.

Я поступил по-мужски, я ушел, но ушел не с Богом, а от Бога убежал. Я снова пускаюсь в запой. Мне не справиться со своими чувствами. Я перестаю что-либо понимать. Иногда, очухиваясь от пьянки, я приходил в церковь, но никого не хотел слушать. Мне нужна была моя Алла.

Однажды я очнулся у метро. Не помню, как я там очутился, я пил пиво. Ко мне подошли две девочки лет по 14 и стали говорить о Христе. Не помню, что я им наговорил, по-моему, я им жаловался на свою жизнь. Они пригласили меня в церковь и дали адрес. Долгое время спустя я пришел в эту церковь и встретил там этих девочек. Но это было позже, а тогда я пил.

Взлет и падение

В то время я был уже знаком с девушкой по имени Таня. Она всегда была внимательна ко мне. После разрыва с Аллой у меня была депрессия, я не мог находиться один. Таня ко мне часто приезжала, и скоро мы поженились.

Сейчас я хорошо понимаю, что происходило. Мне нравилось мое горе, я его смаковал и не хотел с ним расставаться. Я жил этим горем, и я не задумывался, какой это человек, с которым я связываю свою жизнь. Я не интересовался Таней вообще. Она ничего не читала, ничем не интересовалась, ни к чему не стремилась. Ее достали родители-алкаши, ради которых она пошла собой торговать, а меня — мое сладостное горе. Вот так мы и сошлись. У нас родилась дочь Лида. Наверное, только после появления дочери мы по-настоящему заметили друг друга и на малое время стали ближе.

У Лидочки врачи обнаружили дефект тазобедренного сустава. Ей собирались на полгода надеть шину. Я был против. Я привез дочь в церковь и попросил пастора помолиться за исцеление. Молилась вся церковь. Через неделю снимки показали, что Лидочка полностью здорова.

Я поступил учиться в духовную семинарию «Мир» (протестантская семинария — К. Р.). Учась в семинарии, я работал. По ночам резал поролон, по вечерам торговал.

Зимой на Московском вокзале я стал проповедовать бомжам, проституткам. Многие христиане приносили одежду для бездомных, мыло, деньги.

Все было хорошо. Дочь росла здоровой, каждый день для меня был прекрасным; много чудесных переживаний было в те дни.

Как-то на кухне Таня сказала мне, что беременна, и добавила, что сделает аборт, если я не уйду из семинарии. Что ей нужна стабильность, а моя семинария не дает мне нормально работать. Все мои доводы, что у нас все есть, что Господь всегда о нас будет заботиться, она и слушать не хотела.

Я ушел.

Родилась девочка. Я назвал ее Дарьей. Через месяц она умерла.

Прошло 12 лет...

С СЫНОМ Алексеем

Последующие восемь лет я катился все ниже и ниже. Я снова торчал, пил и постепенно становился ко всему равнодушным.

Мой младший брат Никита скончался от героина. Умер отец.

Однажды на большой скорости меня сбила машина. Я отделался годом на костылях.

Дальше — хуже. Меня постигла редкая и неизлечимая болезнь — миастения. До конца недолгой жизни я должен был принимать калимин. Этот препарат заменяет некоторый фермент, выделяемый головным мозгом, отвечающий за нервно-мышечную деятельность. Теперь калимин стал мне необходим как воздух, без него я не мог долго существовать.

Мне дали вторую группу инвалидности. Стаж инвалида у меня 4 года. Я знал, что Господу одинаково просто что исцелить миастению, что исцелить головную боль. И я молился. Сейчас я понимаю, что мое физическое страдание изменило, очистило мою душу, уничтожило гордыню. Сделало меня способным сострадать и сочувствовать, быть чутким к чужому горю. Бог, любящий Отец, попустил мое страдание мне же во благо. Чтобы, здесь страдая, не страдать в вечности.

Я за все благодарен Господу, зная, что не случайно я прожил такую жизнь, и что все прекрасное и великое еще только впереди.

Уже полгода я не пью и не сижу на игле.

Я восстановил добрые отношения с матерью, братьями и сыном.

Я верю, что смогу служить людям во славу Христову, и молюсь об этом.

Прошу вас молиться за меня.

Бог милостивый да благословит вас. Аминь.

У МЕТРО. Распространение газеты «Вечный Зов»

P. S. Вот такая история. Последние строчки Гера прибавил для тех, кто ее прочитает. Хотя изначально писал для себя. То, что он написал, — это исповедь. Прочитав ее, можно сделать один простой вывод. Если человек совершает плохие поступки, это еще не значит, что он плохой. Иногда это значит, что ему очень плохо.

Мне могут не поверить, но этот бывший грабитель, бандит, наркоман — действительно очень хороший. Он вообще не похож на бандита. Он добрый. Его невозможно представить с пистолетом в руке.

Почему же так сложно было Гере оставить наркотики? Почему чья-то жизнь похожа на ровную линию, а чья-то — как «русские горки»: то взлет, то падение в пропасть?

«Я отступил от Бога, но сейчас точно знаю, что Он не отступил от меня», — пишет Гера. «Чем больше я погружался на дно, тем сильнее я жаждал Бога...»

Так случилось, что в поисках Бога он пришел в протестантскую церковь. Я хорошо отношусь к протестантам, но учение о спасении у православных и у протестантов разное. Протестанты считают, что в момент покаяния Бог полностью меняет человека. И избавляет на всю жизнь от всех зависимостей. Но в жизни все не так схематично.

Православные учат, что спасение — это дело всей жизни. Это долгий и трудный путь, и не все получается сразу. Нужна работа над собой. Нужен подвиг.

— Когда постоянно срываешься — перестаешь себе верить, — признался Гера. — Теряешь уважение к себе...

Но православные святые никого не осуждали. «Упал? Вставай и иди дальше!» — говорили они.

По-моему, эта история учит никогда не отчаиваться.

Что бы там ни случилось — Бог в нас верит. Всегда. И поэтому мы должны верить, что все у нас в жизни получится. И побеждать, несмотря ни на что.

Герины стихи

Крик души вдруг из сердца прорвался,
Закололо и грудь всю сдавило.
Я, наверно, уже потерялся,
Черным ветром меня в сторону сдуло.

Сорвалась и, разбившись о землю,
Мне звезда напоследок сказала:
«Возвратись, упади на колени
Пред распятьем, как я сейчас упала.

И пойди к Иордану, омойся,
Слезы там твои жемчугом станут.
Там Он ждет тебя, только не бойся.
Пусть глаза твои в Его глаза глянут!

И протянет Он руку с любовью,
С той любовью, что долго так алчешь.
Он омоет тебя Своей кровью.
Что молчишь-то? Ты уже плачешь?

Взамен слез Он отдаст тебе радость,
Душу темную светом наполнит.
Улыбнется, обнимет и скажет:
“Я распят за тебя, это помни”».

Материал подготовила
Ксения РОМАНОВА
Фото из архива Геры Зайкина
и С. Романова

| К оглавлению | К следующей странице |

Спаси вас Господи!

Все права на материалы, находящиеся на сайте VZOV.RU, охраняются в соответствии с законодательством РФ, в том числе, об авторском праве и смежных правах. При любом использовании материалов сайта и сателлитных проектов, гиперссылка (hyperlink) на VZOV.RU обязательна.

Адрес электронной почты редакции газеты: mail@vzov.ru

Начало Карта сайта Контакты Архив Наверх