Протоиерей Александр Дьяченко: «Мы живем на земле, а работаем на Небе!»

РАССКАЗЫ СВЯЩЕННИКА АЛЕКСАНДРА ДЬЯЧЕНКО стали известны многим, после того как они были размещены в социальных сетях. На сегодняшний день уже вышло несколько книг автора. Он пишет о том, что видит и слышит, о том, что волнует его душу. У каждого — свой путь к Богу. У кого-то он лежит через испытания и беды, у кого-то — через услышанное где-то Слово Божие, ну а у кого- то — через такие вот незатейливые рассказы, зарисовки, писательские откровения. О том, как рождаются эти рассказы, о тайнах и муках творчества и о многом другом идёт речь в этом интервью.

Как я начал писать

— Отец Александр, вы настоятель сельского храма, у вас много дел, богатая, насыщенная жизнь. Как вы находите время для написания ваших рассказов, зарисовок? Как вообще вы начали писать?

— Никогда не писал раньше. Много читал с детства, потом меньше стал читать. Потом стал читать Библию, богословскую литературу: по служению, по работе. Если посмотреть мои рассказики — они, действительно, рассказики, беседа, разговор: один человек рассказывает другому. И вот такая форма, видимо, мне всегда была присуща.

Как-то дочь с зятем приехали из Москвы, и я им что-то рассказал: одно, второе, третье... Они послушали, где-то улыбнулись, где-то взгрустнули... А потом говорят: «Пап, ты нам рассказал — мы забыли, время прошло. А вот как было бы хорошо, если бы ты это записывал». — «Как я буду записывать? Что, это нужно обязательно записывать?» Они говорят: «Да, существует такой формат — “Живой журнал”. Давай мы сейчас тебя там зарегистрируем!» Они делают мне страничку. И я одно что-то написал, какие-то впечатления свои о Рождестве на детском празднике. Зарисовочку сделал: одну, вторую, третью, пятую... И стали на меня выходить читатели. Прошло время. Я думаю: «Ну, наверное, баловство. Нужно заканчивать с этим делом». А мне стали приходить требования: «Не прекращай. Ты интересно рассказываешь. Рассказывай дальше». И я немного «расписaлся», вошёл во вкус. Стал даже сложные вещи писать: хотя рассказ должен иметь один сюжет, а я — отсюда возьму, оттуда возьму... И, обыгрывая ситуации из жизни человеческой, подводишь читателя к какому-то выводу.

— А как вы стали издаваться?

— Постепенно заметило мои рассказики издательство «Никея». Возглавляют это издательство и трудятся там молодые люди. Сейчас им в районе 40 лет. Тогда они были ещё младше, лет 35. Люди верующие, многие закончили МГУ, кто-то ещё и Свято-Тихоновский Богословский университет, дети священников. Мне понравилось их направление, их задор. Очень интересное издательство в том плане, какую литературу они издают: вся она у них какая-то «живая», «подвижная». Постоянно что-то ищут, не сидят на одних и тех же наработках. И постепенно всё стало получаться.

— Вы говорили в интервью телеканалу «Союз» о новом жанре — «священническая проза». Что это такое?

— Это не я придумал. Уже гуляет такое название. Это попытка литературно-художественного оформления того, что раньше было публицистикой. Но публицистику кто-то читает, кто-то не читает. Журнальный слог — это одно, а вот здесь попытка сказать: «Садитесь в кружок, сейчас я вам что-то расскажу...» Может быть, это потому, что мы и с детьми общаемся, и с молодёжью.

К смерти нужно готовиться!

СВЯЩЕННИК АЛЕКСАНДР ДЬЯЧЕНКО и руководитель издательства «Никея» Николай Бреев

— Вы правдивы в деталях, даёте точную оценку характеру и отмечаете именно такие моменты, которые значимы. То есть можно по-разному посмотреть на одну и ту же вещь: кто-то ничего не увидит, а кто-то увидит, кто-то заскучает, а кто-то сделает интересным. Скажите, как происходит творческий процесс? Это приходит свыше, и вы записываете, даже не задумываясь?

— Это часто само собой рождается... Например, я написал рассказик «Баба-Яга» об одной женщине, которая переехала из деревни, её перевёз сын в городские условия, и как эта старенькая мама, живя в городе на окраине, посмотрела, что на месте вечной свалки есть кусочек свободной земли. «Дай-ка я этот кусочек земли обработаю, деревца посажу...» Как это родилось? Однажды, это было на самом деле, какая-то старушечка посадила у нас под окошками какие-то деревца, козочку завела. Время шло, она умерла, всё разорилось... И однажды я иду весной. Помойка, мусор. И вдруг среди этой помойки — зацвели вишнёвые деревья! Это было так красиво! И сразу срабатывает мысль: «Вот!» — и я пишу на эту тему рассказ. Обычно рассказ рождается через мысль. Ты видишь начало, видишь конец. Тебе нужно к этому подвести, то есть основная мысль прорабатывается — как тебе писать. И тогда ты начинаешь. Но бывает, так думаешь: «Сейчас напишу что-нибудь весёленькое, что-нибудь смешное». Начинаешь писать смешное, а оно получается траги-смешное, смех со слезами на глазах.

— Наверное, вам помогает священнический опыт?

— Конечно! Любой священник работает над душой человеческой с момента его рождения и до самого конца. И когда ты много людей крестил и очень много людей проводил в последний путь, у тебя появляется опыт. Опыт восприятия смерти, как чего-то высокого, важного, ответственного, как опыт рождения человека в Жизнь. И вот эти моменты, особенно когда приходишь к человеку умирающему (если он понимает, что уходит), и он разговаривает со священником, и, как говорят: «В окопах не лгут», так и здесь в момент истины не лгут, ты видишь человека таким, какой он есть, и видишь, как он относится к тебе, к Богу, к жизни. Это самое, наверное, высокое состояние, поэтому я очень часто пишу о смерти.

— Тема смерти присутствует во многих ваших рассказах. Что это такое для вас — смерть? Какое-то таинство, соприкосновение с чем-то неземным, вечным? Почему эта тема так привлекает ваше внимание?

— Для человека, обычно живущего в мире, смерть — это по большей части трагическое событие. Да, смерть близкого человека всегда трагична. Священник, как и врач, чаще всех соприкасается со смертью, но если врач лечил человека — не сумел, не вылечил, человек умирает, и врач забывает его. Он может в медицинской литературе описать какой-то факт: «Вот была такая болезнь...», но не более. Для нас, священников, умерший человек не перестаёт быть. Вот Санкт-Петербург — огромный город, кладбище у вас огромное, наверняка не одно. И похоронены люди: один жил там, другой там, ходили молиться в разные храмы, разные приходы... А у нас в селе кладбище одно, и там похоронены те, кого я знал, кого лично отпевал, кого я вёл, с кем работал когда-то (я ж только в 40 лет стал священником), с кем дружил, кого любил, мимо кого проходил, едва здороваясь. И вот все эти люди теперь в моем попечении — они для меня продолжают быть живыми. И поэтому для тебя кончина человеческая — это очень важный момент, необходимая часть жизни, точно так же, как и рождение в эту жизнь.

— Апостол Павел говорил, что для него жизнь — Христос, а смерть — приобретение...

— Да, когда неверующий человек думает: «Всё!», ты говоришь: «Ничего подобного, всё ещё только начинается». И моя задача — показать людям, что смерти бояться не надо, но к ней нужно готовиться, потому что это очень важный этап. Как родится ребёнок в этот мир? Если к нему отнестись как должно, если все будут готовы, мамочка будет готова, врачи будут готовы — на светпоявился здоровенький ребёночек! Так и к смерти тоже нужно всем готовиться, и в первую очередь самому человеку, священнику и близким — всем-всем-всем. А бывает так, человек уходит, ты молишься об этом человеке, и вдруг видишь, что на панихиду помянуть этого человека никто не приходит. И ты потом встречая говоришь этим людям: «Как же так? Это твой отец, он тебя кормил, поил, он душу в тебя вкладывал. Почему ты его забыл? Какое ты имеешь право его забывать? Придёт твой час, и вы там обязательно встретитесь. И вот когда вы посмотрите друг другу “глаза в глаза”... Ты, может здесь при его жизни говорил: “Папа, я тебя люблю”, а папа ушёл, и ты его забыл. Как так?» Поскольку для меня смерть — это некий «Рубикон», некий момент истины, поэтому на эту тему я пи-шу часто.

Нужно биться, чтоб душа спаслась!

НА СЪЁМКАХ телеканала «Союз». С главным редактором издательства «Никея» Владимиром Лучаниновым

— Насколько важно человеку исповедоваться, причаститься перед смертью?

— Это очень важно. Только вы обязательно об этом напишите: перед смертью человеку очень трудно исповедоваться, потому что священника зовут уже слишком поздно. Умирающему уже не до чего нет дела. А если и зовут, то очень часто просят: «Батюшка, только не говорите, что он обречён. Это мы вам говорим, что у него такая болезнь, а ему не говорите».

— А лучше говорить? Как вы считаете?

— Верующему человеку нужно говорить однозначно, а неверующего человека мы можем этим убить. Однажды я был в одной семье, пригласили к умирающей женщине. И мы с этой женщиной разговаривали... У неё уже водянка была, она вся жёлтая, ей жить оставалось всего несколько дней. А она думала, что у неё ничего серьёзного, где-то надорвалась, что-то подняла такое тяжёлое. Я ей только сказал: «Вы знаете, человек может выздороветь, а ведь может и не выздороветь. То есть мы всегда должны быть готовы к встрече с Богом. Вы к этому готовы? Давайте очистим вашу совесть и я вас причащу». После моего ухода (мы с ней хорошо поговорили) она сидела, смотрела всё время в одну точку, а потом сказала: «Я скоро умру». Но она на самом деле вот-вот должна была умереть. И она умерла. А родственники сказали: «Батюшка, это ты её убил».

— Но ведь это не вы её убили, пришёл её срок помирать!

— Наверно, можно было сказать: «Будем надеяться, что ты выздоровеешь, будем молиться вместе». Не знаю, всякий раз бывает по-разному. Когда меня приглашают к умирающему человеку, особенно к мужчине, поскольку мужчин в храме значительно меньше, чем женщин, я делаю вывод: не просто так меня к нему приглашают, значит, этот человек что-то в своей жизни делал такое, что Господь его, просто как опавший осенний листок, не отпускает. Что он такое сделал? И всякий раз, приходя, я спрашиваю: «Что ты сделал в своей жизни? Расскажи мне, как ты жил?» И всякий раз за такой, казалось бы, будничной жизнью проглядывается ежедневный подвиг человека, его доброе сердце, бескорыстное отношение к людям. И вот за это доброе отношение Господь не даёт душе пропасть.

— А если человек не причащался и умер — можно его отпевать?

— Мы не можем людям отказать в отпевании. Почему? Потому что ты не знаешь, как он умирал, ты не знаешь его мыслей, его чувств. У нас был такой случай, когда одна женщина поехала к лжестарцу (к ним туда ездить не надо). Она ко мне подходила, спрашивала: «Батюшка, можно туда ехать?» — «Не надо, не езди». Она всё равно поехала. И, когда возвращалась назад, ей нужно было перейти дорогу. Ночью она переходила оживлённую трассу. Водитель её не видит и сбивает насмерть. Она поехала на могилку к лжестарцу в нарушение благословения... Думаю: «Как поступить? Человек ходил в храм! Вот я откажусь её отпевать, а мне скажут: “Как же так? Она же ходила в храм! Она была наша прихожанка!”» Я поехал к владыке и сказал: «Владыка святый, что мне делать? Как поступить?» А он говорит: «Давай мы будем не обвинителями, давай мы будем делать всё, чтобы помочь этой душе. Ты же не знаешь, о чем она думала, когда возвращалась назад. Может быть, она десять раз покаялась в том, что она туда поехала. Давай сделаем всё от нас зависящее, а решать будет Господь. Не бери на себя прерогативу судьи». И вот как мне владыка сказал, благословил, я понял — да, мы не имеем права выносить человеку приговор. Мы только должны до последней минуты биться за то, чтобы душа спаслась.

Чудеса — обычный фон нашего бытия

— У вас были в жизни такие случаи лично с вами или с окружающими людьми, когда ощущали особое присутствие Божие, спасение, чудо, исцеление, воздействие Силы Божией на ситуацию?

— Да, конечно, и таких случаев много. Вот, например, меня приглашают к человеку, он умирающий, лежит в коме. Я прихожу, спрашиваю: «Он когда-нибудь исповедовался?» — «Мы не знаем». — «В церковь ходил?» — «Да нет, не ходил». — «А что же вы меня позвали? Может, это против его воли?» — «Вы знаете, батюшка, когда храм восстанавливался, и ваши верующие ходили по квартирам, собирали пожертвования, он всегда неизменно давал деньги на храм». Я подумал: «Раз так, значит, я должен быть ему благодарен. И надо бы его причастить». Но как я его причащу, если человек уже не в состоянии причаститься, потому что в коме? Он не покаялся, но, может быть, у него был момент покаяния? И я беру на себя такую смелость, причащаю капелькой Крови Христовой. Рот открыт. Маленькую капельку, потом — каплю запивки. Помолился: «Прости меня, Господи, но эту душу я не могу просто так отпустить, он всё-таки радел о нашем храме». Проходит какое-то время, я жду, когда мне позвонят и скажут, что вот, преставился, нужно человека отпевать... Не звонят. Уже стал забывать. Через месяц встречаю дочь: «Как там папа-то? Вы что, его в другом месте отпевали?» А она говорит: «Батюшка, почему отпевали? Он встал, он ходит». Вот такой случай, и это нормально.

— Он не все свои дела на земле сделал!

— У меня тоже был такой случай, я его описал. Завтра Радоница, а у меня сегодня температура 38,6. Я знаю: завтра приедет множество народу, нужно служить службу, а потом идти на могилки. А кто вместо меня пойдёт? И что же, люди останутся в разочаровании? И я, помню, лежу: «Господи, ну Ты же знаешь, ну кто пойдёт? Я же не могу в таком состоянии идти. Помоги мне, Господи!» Утром встаю — 36,6. И я иду и делаю всё как положено.

— Милостив Господь к вам!

— Не только ко мне. Эти случаи — обычный фон нашего бытия. Мы даже не особо обращаем на это внимание. Или вот, например: семинария, отцы-заочники приехали на сессию. Сидят в «читалке», готовятся. Заходит уборщица и говорит: «Батюшки, дорогие, у меня дочь очень тяжело заболела, находится сейчас в реанимации. На моих руках двое маленьких внучат. Мне и работать надо, и за внуками смотреть, и к дочке бежать. Я настолько устаю! Пожалуйста, помолитесь о моей дочери». Отцы встали, как положено, помолились. Я тогда преподавал в семинарии, приезжаю на следующей неделе, встречаю эту женщину, спрашиваю: «Как вы?» Она говорит: «Батюшка, всё благополучно, из реанимации выписали, она уже дома!» Вы представляете? То есть это нормальный фон нашего церковного бытия. Потому даже иногда и говоришь: «Мы живём на земле, а работаем — на Небе!»

Почему не востребована православная литература

ЦЕРЕМОНИЯ НАГРАЖДЕНИЯ первой премией за книгу «Плачущий Ангел»

— Не так давно я был в «Буквоеде», и там меня поразило, с одной стороны, обилие переводной гламурной и эзотерической литературы, с другой — скудное присутствие литературы христианской, православной. Как вы думаете, с чем это связано? Либо мы не даём такой продукт, чтобы он продавался массово, чтобы его брали в книжных магазинах, либо это их политика такая, они просто бойкотируют такую литературу, не хотят брать, как вы думаете?

— Никакого бойкота нет. Люди, которые зарабатывают на продаже книг, возьмут всё, что будет покупаться-продаваться. Почему так много оккультной литературы? Посмотрите вокруг, посмотрите афишу кинотеатра, что сегодня снимается, какие фильмы дают — всё про каких-нибудь вампиров, оживших мертвецов, зомби — это то, что сейчас называется «быть в тренде». И это сейчас востребовано. Оккультизм что человеку обещает? Обещает власть: «Я смогу командовать другими людьми, я смогу подчинять людей своей воле!» Поэтому на сегодняшний день это очень даже востребовано. А потом, посмотрите, разве не оккультная литература призывает к тому, чтобы я заработал много денег? Это тот же самый оккультизм, язычество. Мы уже как американцы относимся к людям: по принципу «удачник — неудачник», «лузер — не лузер». Почему мало литературы нашей православной? Что у нас есть? Есть хорошая богословская и философская литература, есть неплохая публицистика, и всё. Правда, существует ещё и дореволюционная литература, но для сегодняшних читателей её язык слишком архаичен. Всё уже совсем другое. Я тут читал недавно внучкам на ночь Алексея Константиновича Толстого, какие-то его сказки. Сам поразился, насколько другой язык! Мы уже так не говорим! Опять-таки, то, чем я занимаюсь — это называется «литературная миссия»: нам нужно дать, грубо говоря, сегодняшним языком, такой продукт, который будет востребован людьми.

— Каким языком говорит с читателем владыка Тихон (Шевкунов)!

— Книга владыки Тихона Шевкунова «Несвятые святые» — единственная, которая была издана в последние годы более чем миллионным тиражом. Она востребована. А почему? А человек её открывает и оторваться не может. Он «входит» в неё и в ней растворяется. Поэтому я считаю, что нашим издателям, «Никее» в том числе, необходимо смелее выходить на рынок обычный книжный, мы не должны уходить от мира и сами себя загонять в какое-то гетто. Мы же ведь Церковь, мы совершаем миссию, мы проповедуем. Как мы можем проповедовать? Навязчивостью уже не возьмёшь. Вот моя книжка последняя четвёртая, «Схолия» (такое красивое греческое слово, оно обозначает «заметки на полях и между строк»). Моя задача как автора — попытаться прожить или показать жизнь своих литературных героев так, как живёт самый обыкновенный, средний человек с его трудностями, с его бедами, с его радостями и победами. Показать, как с Богом человек побеждает. Что существует успешность другого плана, которая реализуется в семейной любви, взаимопонимании, когда между детьми и родителями есть подлинное уважение, то, что ни за какие деньги не купишь. Вот — победа, вот — реализация. И человек, читая, вживается. Он вместе с тобой смеётся и вместе с тобой плачет. Это сотворчество. Книга называется «Схолия» — заметки. Но это мои заметки, а рядом с моими заметками должны появиться твои. Ты такой же соучастник всего этого процесса, ты сам пишешь в своей душе отзыв на всё это. Через полгода ты её снова перечитаешь, и ещё. И это будет труд твоей души.

— Автор задаёт вектор мышления, приучая человека видеть под другим углом.

— Безусловно. У нас взять любого священника, который отслужил лет 5-7, — он в состоянии так много всего написать! Потому что любой священник сталкивается с множеством ситуаций (даже не говорю про множество чудес), с множеством людей... Об этом нужно говорить, но за постоянным недостатком времени, загруженностью многие отцы считают: «Да ну, зачем мне заниматься литературой? Всё, что должно быть написано — уже написано до меня». Нужно поддерживать батюшек, которые, несмотря на загруженность, находят время, садятся и пишут.

Победа отца Фотия — победа нашей Церкви!

— Мы в последнем номере опубликовали интервью с отцом Фотием, который победил в конкурсе «Голос». Знаете, многие возмутились. Сказали: «Как так? Какое он имел право? Монах! Зачем вы о нём написали?» Мы ответили, что он взял на участие в этом конкурсе благословение у старца Власия, правящего архиерея, что сам Святейший Патриарх поздравил его с победой. Но они сказали: «Нет», у них своя точка зрения. Они сказали: «Это светский подход, нужно соблюдать обеты!»

— Я повторюсь, мы сами себя отстраняем от мира, который призваны осолять. У меня есть небольшой опыт общения со старообрядцами. Мне кажется, они настолько испугались внешнего мира, настолько замкнулись на самих себе, что стали катастрофически сокращаться. Если мы хотим пойти по такому пути, то давайте забудем про миссию! Отец Фотий... Я не смотрел всю программу «Голос», но видел его выступления. Смотрел на результаты голосования. У меня матушка — музыкант и может дать объективную оценку. Она говорит:«Он явно проигрывает конкурентам, но посмотри, какая колоссальная поддержка зрителей». Почему? Да потому что людям надоело вот это всё, что они видят по телевизору. Им хочется просто чистый голос, чистого человека. Тем более человека, который ничего из себя не строит. Он пытался дать не попсу, а что-то такое «несущее» — и смотрите, как люди отозвались! Поэтому его победа — это победа нашей Церкви. И отцу Фотию надо сказать: «Спасибо, батюшка, что ты пошёл и не испугался». Единственное, сейчас его нужно, безусловно, поддержать. Потому что он ещё молодой человек. И сказать: «Ты работаешь на Бога, твоё место здесь в монастыре, но ты популярен — вот и начинай окормлять этот мир. Этих певцов!» Я читал, в Пафнутьев-Боровский монастырь приехали все эти ребятишки, которые там вместе с ним выступали. Как хорошо! Это же какая дорожка в Церковь! Покажите тем, кто жаждет успеха: человек уже успешен, по мнению сегодняшнего мира! Посмотрите, какие в Церкви успешные люди! Подражайте!

— Отец Александр, скажите, пожалуйста, несколько слов пожеланий нашим читателям.

— Меньше смотреть в землю — больше смотреть в небо. Меньше полагаться на себя — больше полагаться на Бога. Меньше думать о трудностях — больше думать о своих близких, о своих детях. Вкладываться в духовное образование, духовное просвещение, духовное здоровье. И с большим оптимизмом смотреть в будущее. Не нужно думать, что жизнь заканчивается — вот, рубеж, кончина земная. Жизнь — вечна. Здесь мы готовимся к великой радости. А для того, чтобы к этой великой радости идти, нужно хотя бы немножечко, хотя бы иногда испытывать чувство радости здесь — на земле.

— Вы испытываете?

— Иногда да. Иногда испытываю чувство радости. Особенно, когда бываю в окружении своих маленьких внучек.

— Спасибо вам большое! Хороших новых рассказов!

Вёл беседу Сергей РОМАНОВ
Фотографии из архива о. Александра

| К оглавлению | К предыдущей странице | К следующей странице |

Спаси вас Господи!

Все права на материалы, находящиеся на сайте VZOV.RU, охраняются в соответствии с законодательством РФ, в том числе, об авторском праве и смежных правах. При любом использовании материалов сайта и сателлитных проектов, гиперссылка (hyperlink) на VZOV.RU обязательна.

Адрес электронной почты редакции газеты: mail@vzov.ru

Начало Карта сайта Контакты Архив Наверх