Газета «Вечный Зов»
электронная версия газеты
Начало
Карта сайта
Контакты
Архив

Номера газет:
2020 год
2019 год
2018 год
2017 год
2016 год
2015 год
2014 год
2013 год
2012 год
2011 год
2010 год
2009 год
2008 год
2007 год
2006 год
2005 год
2004 год
2003 год
2002 год
2001 год
Пожертвование в пользу Фонда Альфа и Омега
Отзывы о газете

| К оглавлению | К предыдущей странице | К следующей странице |

«И Покров Царицы неба вечно будет над тобой...»


ОБНЕСЁННУЮ БЕЛОЙ ОГРАДКОЙ МОГИЛУ ОТЦА АЛЕКСАНДРА РЕБЯЧЬИХ, скончавшегося в самый великий для нашего Отечества день — 9 мая 1945 года — нам показал кладбищенский сторож. О том, что покоится здесь человек, до конца дней своих с горячей верой служивший Богу, говорят многочисленные православные крестики, разбросанные по ней, как цветы по полю. А еще тяжёлый металлический крест с основанием в форме свечи, лет десять назад установленный (вместо прежнего, более скромного) самыми преданными почитателями батюшки — жителями небольшого городка Шарья в Костромской области.

Почти смыт дождями светлый лик с фотографии в траурной рамке. Но и сейчас живёт отец Александр в благодарных сердцах тех, кто в полные слёз и потерь военные годы был согрет его любовью и молитвами.

Могилка аккуратно расчищена, украшена живыми цветами, разноцветными лампадками и свечами. Приходят поклониться батюшке не только свидетели короткой его жизни на шарьинской земле, но и все, чьи души тронули рассказы об этом удивительном человеке, и сегодня спасающем людей в дни бед и отчаяния.

Кто первым встретил в Шарье странного человека в изношенной до дыр рясе, с кровоточащими язвами на полубосых ногах — до сих пор остаётся тайной. Доподлинно известно одно — появился отец Александр в самый разгар Великой Отечественной, словно ниоткуда — лишь немногим духовным чадам открыл он историю своей жизни. Но весть о нём и молельном доме на улице Школьной (ни одной действующей церкви в городе тогда не было) разнеслась по окрестным селениям в мгновение ока. Каждый день сюда приходили и приезжали люди, сохранившие в душе веру, — за советом, помощью, утешением.

Благодаря им, живым и ушедшим, имя «блаженного батюшки», обладавшего, по свидетельству очевидцев, даром духовного провидения, не кануло в лету, не поросла травой и могила его.

Подробности жизни отца Александра Ребячьих пришлось собирать по крупицам. Мало осталось людей, знавших и видевших его. Но и дошедших до нас воспоминаний достаточно, чтобы понять и прочувствовать всю тяжесть подвига, во имя Христа принятого на себя иереем Божиим.

Рассказывает Маргарита Фёдоровна 3AMAШКИНА:


— Фотография отца Александра и сейчас висит под иконами, доставшимися нам от мамы — Прасковьи Федотьевны Смирновой. Она хранила её всю жизнь, как и память о батюшке. Не простой он был человек — Божий. А появился в городе в середине войны — мне тогда 12 исполнилось. Жил на улице Школьной, на квартире у тети Наташи Хазовой.

Дом Хазовых разделялся на две половины. Одну из них и занимал батюшка. Много людей ходило сюда молиться, даже из других районов приезжали. В Шарье-то церковь закрыли давно.

Нам, ребятишкам, отец Александр казался пожилым человеком, почти дедушкой, хотя было ему немногим за 50 лет. Наверное, из-за длинных волос и бороды, а также необычного своего вида. Носил он старенькую рясу, поверх которой накидывал в холода зипунок тонкий. На ногах же ничего, кроме опорок (обрезанных валенок). А ноги больные — в язвах все кровоточащих. Не помню, чтобы батюшка лечил их. Придёт к нам вечером и маме с порога кричит: «Согрей, Паша, воды. Очень ноги болят». Да как им не болеть — на улице мороз под 30 градусов, а он почти босой. Погреет ноги — вот и всё лечение.

На плече отец Александр носил тяжёлую холщовую сумку с камнями и всякой всячиной, которую подбирал по дороге. Зачем, мы не понимали. Думали, странный какой-то... На вопросы по поводу сумки одно и то же отвечал: «Грехи ваши ношу».

С детьми очень ласково обращался. Жалел. Сирот особенно. Заботился о них. Знал, в каких домах люди побогаче. Придёт, постучит в окно палкой и требует: «Яиц давайте, крупы, масла». А утром перед школой завтрак для бедных ребятишек приготовит и зовёт всех: «Заходите, детки, Боженька вам хлебушка да кашки послал». Для себя, похоже, ничего не оставлял. Ни разу с нами за стол не садился.

Не пускает мама в кино — бедно жили. А батюшка улыбнётся: «Что, Рита, хочется в кино-то? Ну, на вот тебе копеечек. Беги».

Он в доме у нас почти каждый день бывал. Молитвам учил. Я тогда все акафисты наизусть знала. Отдохнёт немного и зовёт меня: «Давай, деточка, акафист прочитаем — Божьей Матери или Николаю Чудотворцу». Чаще мы их пели. Голос у батюшки был красивый.

От недугов телесных избавлял. Один такой случай на моих глазах произошёл. Ездила к нему Шура Серова молиться. Молодая ещё, а на костылях. Вот однажды отец Александр и говорит ей строго: «Бросай, Шурка, костыли, хватит уже». А та испугалась: «Да что вы, батюшка, упаду я».

— Не упадёшь, бросай!

Шура глаза зажмурила, костыли бросила — и пошла, и зашагала. Ходила потом только с палочкой.

О прежней жизни отца Александра я ничего, кроме того, что родом он из Архангельска, не знаю. Правда, часто он мать свою покойную вспоминал — нежно очень о ней отзывался. И всё повторял: «Вот закончится война, ни одной ночи у вас не ночую, уеду в Архангельск, к ангелам-архангелам». Мы, глупые, думали, на родину к себе отправится. А он умер — через несколько часов после сообщения о Победе.

Народу на похороны собралось столько, что ни на одном параде такого не видела. Часа два люди прощались с батюшкой. Похоронили его на следующий же день, в 5 часов утра. Власти так приказали — боялись столпотворения.

А незадолго до смерти отец Александр долго со мной разговаривал. И в разговоре бросил невзначай: «Я, Рита, на кладбище вашем два креста поставлю. Все ходить будете». Сегодня там действительно два креста стоят. В этой же оградке в 2001-м году отца Николая Королюка похоронили — первого священника, появившегося в Шарье после «блаженного батюшки» и храм здесь открывшего в начале 90-х — через 70 лет полного богозабвения. Много у них схожего — оба из дальних мест (отец Николай в Петербурге жил), того и другого забыть невозможно — столько света оставили...

ДОМ НА УЛИЦЕ ШКОЛЬНОЙ, в котором жил о. Александр. Снимок сделан в марте 2000 года.
ДОМ НА УЛИЦЕ ШКОЛЬНОЙ, в котором жил о. Александр. Снимок сделан в марте 2000 года.

Рассказывает Вера Егоровна ТИМОФЕЕВА:


— Жили мы неподалеку от батюшки, на улице Куйбышева. В войну я и брат Гена детьми были. Помню, что появился отец Александр в 43-м году, сразу после того, как служившего до него священника за шпионаж посадили — якобы, на Заячьем хуторе с рацией взяли. Глупость, конечно, однако исчез человек бесследно.

Отца Александра мы поначалу за нищего принимали. Даже побаивались. Но во время службы церковной он совершенно преображался — столько в нем было достоинства, лицо светлое, чистое, голос бархатный — одно удовольствие слушать. На улице же — юродивый да и только. Походка, как у старика, — мелко-мелко ногами семенил, всё что-то с земли поднимал и в сумку складывал.

А людей насквозь видел. Взглянет на человека — уже понял о нем всё. Добрых с добром принимал, а нечистых сердцем, случалось, и гнал. В 44-м, на пасхальной неделе, такое произошло. В этот день много старух на моление прибыло. И любили некоторые про батюшку посплетничать. Идет он, бывало, по улице, а те шепчутся: «Вон, глядите-ка, поп благой». Видно, знал — не утаишь ничего. После службы взглянул на бабуль сердито: «Вот я вам сейчас задам». Сказал и вышел из дома, а дверь на ключ запер. Бабки с перепугу из окон повыпрыгивали. Мало ли чего задумал, «благой» же — вдруг дом подпалит. Остались только я, Генка и бабушка наша. А на лавках яйца, куличи, пироги — чего только нет. Освящать принесли. Вот уж наелись мы вволю — не утерпели с голодухи. Через десять минут входит батюшка, и как ни в чем не бывало: «Ну, что, детки, покушали во славу Божью? Вот и ладно, и хорошо».

Прозорливый он был. Всё, что ни предскажет, сбывалось. Да только война шла. Горе кругом, смерть, — боялись многие предсказаний его. Тетка Глафира, соседка наша, после смерти дочери своей Ольги из дома не выходила, завидев батюшку. А вот почему. Сидели мы летом на канавке, болтали, семечки щёлкали, и тетка Глафира тут же. Вдруг отец Александр идёт, и прямо к нам. Кладёт ей на плечи платочек беленький. Она было мне его протягивает. А батюшка ей: «Тебе, тебе, на тябло (под иконы то есть) положи. Пригодится скоро». Через день-два дочку её поездом зарезало — стрелочницей в депо работала. Не одним платочком слёзы потом вытирала.

Рассказывает Мария Кирилловна ВАГИНА:


— Мы с мамой на Старой Водокачке жили. А на квартире «стояла» у нас очень верующая женщина — тетя Маруся Онкина. Она и привела в дом отца Александра.

Батюшка как вошёл, начал кого-то из-под стола, из-под лавок выгонять — и всё к двери, к двери. Потом просит маму: «Собери-ка мне Марусенькины платочки носовые». Мои, то есть. Перестирал их и на верёвку развесил. И потом, как мама мне рассказала, всю ночь не спал, стоял в изголовье моей кровати, плакал и молился, чтобы Господь мне терпения дал. Сбылись его пророчества. Выйдя замуж, родила я девочку-инвалида. 16 лет она прожила — ни сидеть, ни ходить не могла. Света белого не видела я от горя.

В дом батюшки мы часто ходили — помолиться. Какие чудесные были у него иконы! Таких нигде больше не видела. Проповеди читал — заслушаешься. А уж песни запоёт церковные — слёзы градом текут. Мне стыдно было при всех плакать, так я за печку пряталась. И обязательно, как придёшь к нему, что-то подарит. Иконочку преподобного Тихона Калужского до сих пор храню, хоть и потемнела вся. А перед тем, как замуж выйти, батюшка дал мне зеркальце и расчёску мужскую. За одного хотела пойти, спросила его — мой ли это суженый? Ничего не ответил, плюнул только. Я и отступилась. Скоро другой жених появился.

Взрослая была уже девица, а всё дедушкой отца Александра звала. Таким он мне казался. Может, из-за бедной своей одежонки, которую ни за что не хотел менять на другую, и больных ног, покрытых страшными язвами. Однажды иду с работы, а батюшка мне навстречу. Пооглядывался и шепчет: «Марусенька, дай копеечку».

— Зачем, вам, дедушка, копеечка? Я больше могу дать.

— Нет, нет, копеечку. Я вон там дом строить буду.

Сейчас живу я в доме на том самом месте, что указал батюшка, — муж его выстроил, ничего о пророчестве не знавший.

В войну работала в госбанке — бухгалтером. А подружка моя Тася Червякова, тоже бухгалтер, на фронте была. Три месяца весточек от неё мать не получала, извелась вся. Пошла к отцу Александру узнать — жива ли. Многие за этим к нему ходили. Он даже сетовал порой — мол, в гадалку его превратили. Но мать Тасину приветливо встретил. И запричитал вдруг: «Ой, ой, курочка-то, смотри-ка, с яичком бежит». И вернулась Тася с фронта с ребёночком. Уже беременная попала в окружение, чудом удалось вырваться.

Батюшка на плече сумку огромную с камнями носил. Я жалела его: «Дедушка, ведь тяжело тебе!» — «Тяжело, — отвечает, — грехи-то ваши носить».

О смерти его я узнала от постоялицы нашей. Пришла на Школьную, а дедушка на лавке лежит в своей комнате. Светлый такой — живой словно. Попрощалась с ним, поплакала. На следующий день узнала — похоронили батюшку ночью.

Рассказывает Анна Александровна УДАЛОВА:


— Отца Александра я не знала — на свет появилась уже после войны. А вот о том, что старшую сестру Нину он от смерти спас, в нашем доме всегда помнили.

До трёх лет девочка хорошо развивалась — рано начала ходить и говорить. А на четвёртом году вдруг отнялись у неё ноги, и есть она перестала. К каким только докторам мать её ни носила, никто ничего не понимал. В конце концов, поставили диагноз — истощение. Но мама сразу его отвергла. В доме была корова, а значит, и молоко, и масло, и всё, что необходимо ребенку. Разуверившись в докторах, повезла дочку к отцу Александру. Взяв малышку на руки, он протянул ей кусок булки, который Нина тут же с жадностью съела. Мать была настолько поражена увиденным, что начала возить Нину к нему каждый день. Тем более что дома она по-прежнему в рот ничего не брала — только из рук отца Александра. Он и сам стал приезжать к нам, чтобы покормить девочку. И скоро Нина окрепла. Мама всю жизнь повторяла, что сестра батюшкой у Господа вымолена.

Рассказывала ещё, как отец Александр повторял часто: «Вот объявят Победу, я по Шарье шагу не ступлю. С мешочком да пешочком туда отправлюсь». И на небо пальцем показывал. Она не понимала. Думала: «Как же не ступит? Если и и уезжать будет, то на вокзал-то всё равно ногами идти?» А батюшка Александр взял да и помер 9 мая.

НА МОГИЛЕ батюшки всегда живые цветы
НА МОГИЛЕ батюшки всегда живые цветы

Рассказывает Елена Михайловна ШИСТЕРОВА:


— Я в годы войны часто встречала отца Александра, но ещё больше слышала о нём удивительных рассказов. Вот что помню.

Он часто навещал семью Смирновых. А у них была дочь Валя — тогда уже невеста на выданье. Шёл батюшка к ним всегда через поле, наберёт букетик цветов и обязательно Валюше подарит. При этом всё песенку пел: «Не сама машина ходит, машинист машину водит». Вот Валя скоро и вышла замуж за машиниста, прожила с ним долгую, счастливую жизнь.

И ещё, например. Неподалёку от нас стоял дом одной многодетной семьи. Старшую дочь тоже Валентиной звали. А мать в войну умерла — семь деток осталось. Отца, правда, на фронт не забрали, но дома его почти никогда не было — машинистом работал на железной дороге.

Голод страшный. Ребятишки есть просят, а Вале и дать им нечего, плачет только да молится. В один из таких дней приходит к ним отец Александр и протягивает мешочек пшённой крупы: «Это вам Александр послал». Отца их родного именно так звали. Решили, что от него — обрадовались. А тот через пару дней приехал, в дом вошёл — ничего понять не может. На столе каша, дети довольные сидят. «Откуда?» — спрашивает.

— Как же, папа, ведь это ты послал!

— Кто угодно, только не я.

Тогда только поняли, в чем дело.

Сирот батюшка жалел очень. С этой же Валей другой случай был. Бежала откуда-то домой. А дорог асфальтовых в то время не было. Весна. Грязь страшная, колеи такие, что утонуть можно. На ногах же обуточка кое-какая. Никак дорогу не перейти. И вдруг навстречу отец Александр идёт. Видит, что девчонка у колеи топчется. Снял с себя фуфайку и под ноги ей бросил: «Иди, сирота!» Та растерялась, не знает, что делать. Неудобно вроде на чужую одежду ступать. Батюшка опять (строго уже): «Иди, иди, для тебя же бросил». По этой фуфайке она через грязь и перескочила. А отец Александр её поднял, встряхнул и дальше отправился.

Знаю, что за братской могилой на Козловском кладбище колодчик был. Выкопал его сам отец Александр. И наказывал всем: «Умру — вы приходите сюда, водичку берите — исцеляйтесь». Скамеечка там когда-то стояла. И многих эта вода, действительно, исцеляла — тех, кто с верой приходил. Теперь зарос он травой. Не сберегли колодчик батюшкин.

Рассказывает Анна Макаровна ПЕТРОВСКАЯ:


— Святой человек — отец Александр. Я уверена. Хотя, чего скрывать, были в Шарье люди, ненормальным его считавшие. Не каждый мог понять, что такое подвиг юродства. Тем более в то безбожное время.

У нас, на улице Вокзальной, батюшка бывал почти каждый день. Дом стоят рядом с прокуратурой, и я первое время откровенно побаивалась его визитов. Даже просила документы показать. Не обиделся, слава Богу, — принёс паспорт. В нём прочитала, что является отец Александр служителем культа, фамилия — Ребячьих, отчества не помню.

Сам рассказывал — был он сослан в Шарью после долгого заключения. Около десятка лет провёл в лагере на Колыме. На родину, в Архангельск, вернуться не позволили. Часто вспоминал тюремные нары, где даже вытянуться в полный рост невозможно, голод, холод, бесконечные допросы. Несколько раз предлагали отречься от Бога, обещая сразу домой отпустить. Не захотел — отказался.

О северной своей родине вспоминал с грустью. О соборе, в котором служил иереем. Посадили его за веру — хотя официальный повод был назван другой. Злой человек написал на батюшку донос. Как ни плакали люди — прихожане того собора — как ни заступались, не помогло.

Несмотря на странное своё поведение, умом он обладал удивительно здравым. В юности получил блестящее образование. Достаточно было взглянуть на его каллиграфический почерк, послушать проповеди, чтобы понять. Как-то я спросила его об этом. Односложно ответил: «Образование, говоришь? Большое, Аннушка».

Да иначе и быть не могло. Вырос батюшка в очень богатой семье. Отец его был известным в городе человеком. Ему, как единственному сыну (в семье росли ещё две девочки), покупалось всё лучшее, что появлялось в магазинах Архангельска. Но уже в юности Саша противился всякой роскоши. Несколько раз сёстры (одну из них он называл Лялей) почти насильно уводили его на танцы.

Первое, что он сделал, решив отречься от мира, — в трескучий мороз босиком перешёл Северную Двину — такое испытание себе выбрал. Ночь после этого на печке просидел, вся кожа с ног сошла. А мать под иконами плакала: «Матерь Божия, за что Ты меня наказала сыном таким?» С тех пор ноги у него и покрылись незаживающими язвами. Отец даже бил сына несколько раз от отчаяния. Но тот только молчал и молился — ни за что не хотел с пути Божьего свернуть.

Вернувшись из заключения, с родными никакой связи не имел. Мать батюшки умерла ещё при жизни его в Архангельске. Судьбы отца и сестёр мне неизвестны. Но называл он себя сиротой.

Отец Александр всех любил. А если кого и гнал, то только для того, чтобы человек исправился, в себя заглянул. В каждом видел душу его. Трудный подвиг взял на себя ради Христа. Случалось, и пожалуется: «Ты бы знала, Аня, как ноги болят. Сними мне опорки, милая». Стану снимать, а ноги у него все в крови. Маме никогда не разрешал разувать его, всё меня дожидался. Многие предлагали батюшке и одежду тёплую, и обувь — не брал никогда.

Очень батюшка любил икону «Знамение Божьей Матери» и акафист Пресвятой Богородице петь. Голос у него был просто ангельский. Поёт и плачет. Вслед за ним и мы. Но слёзы эти сладкими казались. Вокруг война, горе, смерть. А на душе так легко станет, словно и нет никакой войны, да и земли нашей тоже — только Бог и небо.

Что удивляло в отце Александре — никогда власть советскую не ругал, пусть и провёл столько лет в заключении. Не по причине страха молчал, но глубокого своего смирения. Грех жаловаться — в Шарье его представители власти особенно не тревожили. «Связываться с ненормальным попом» ниже своего достоинства считали (их слова). Весьма причудливым он, конечно, казался, но эти «умники» даже представить себе не могли, насколько батюшка был нормален.

Единственный раз забрали его в милицию. Заинтересовались, что такое батюшка в сумке носит. А когда вытряхнули её содержимое на пол, и посыпались оттуда камни и камешки, палки, бумажки, тряпочки — весь уличный мусор — расхохотались: «Иди отсюда, старик дурной, чтобы больше ноги твоей здесь не было». Отец Александр собрал «вещички» и одно только ответил: «Бог с вами, я сюда не просился».

Заболел отец Александр за два дня до кончины — тяжёлым воспалением легких. Благодарю Бога, что успела с ним попрощаться. О болезни его мама сообщила. И о том, что батюшка ждёт меня.

Когда вошла в дом Хазовых, отец Александр лежал на постели — исхудавший, со впавшими глазами, красный весь от высокой температуры: «Заболел я, Аннушка, сильно заболел. Уйду скоро. Вот только война закончится».

Упала на колени: «Простите, батюшка. Обижали вас. Цыганом называли». Горько было на душе от тихой его улыбки и близкой разлуки с ним. С трудом дотянулся горячей рукой до моей головы: «Простил я всех, девочка. Жаль мне вас, бедных». На следующий день отца Александра не стало.

* * *

Умер отец Александр Ребячьих в возрасте 55 лет. Оставив чадам своим, кроме воспоминаний, незатейливый стишок-завещание, выбитый сегодня на обратной стороне его могильного креста:

Не жалей делиться хлебом С каждой бедной сиротой. И Покров Царицы неба Вечно будет над тобой.

Материал подготовила Марина ШАТРОВА

| К оглавлению | К предыдущей странице | К следующей странице |

Спаси вас Господи!

Все права на материалы, находящиеся на сайте VZOV.RU, охраняются в соответствии с законодательством РФ, в том числе, об авторском праве и смежных правах. При любом использовании материалов сайта и сателлитных проектов, гиперссылка (hyperlink) на VZOV.RU обязательна.

Адрес электронной почты редакции газеты: mail@vzov.ru

©VZOV.RU, 2001—2019

Начало   Карта сайта   Контакты   Архив   Наверх