|
| К оглавлению
| К предыдущей странице
| К следующей странице |
Смертная тайна Блока
Окончание. Начало в номере за апрель 2011
4. Неизвестная драма
— Савл, Савл! что ты гонишь Меня?
(Библия, кн. Деяний 9:6)
В предыдущей главе мы коснулись Священного Писания... Давайте всмотримся в туманные черты еще одного отражения на поверхности зеркала... Я говорю о Христе.
Кем был Христос в понимании поэта?
Этот вопрос занимал меня давно, но ответить на него долго не представлялось возможным, т. к. краткие, невзначай оброненные Блоком фразы на сей счет звучат не менее туманно, загадочно и непонятно, чем пресловутый конец «Двенадцати», по поводу которого Блок неоднократно высказывал свои сомнения.
Судите сами, что можно понять, сопоставив два отрывка из воспоминаний Вл. Пяста и Е. Ф. Книпович?
В разговоре с Вл. Пястом Блок заявил, что Христа он не знает, никогда Его не чувствовал, один лишь раз ощутил Его — «чуть-чуть, поверхностно», да и то не уверен, было ли это на самом деле или только пригрезилось.
Е. Ф. Книпович пишет: «Он заговорил о своей ненависти к Христу, о том, что Христос — женственный облик, и что подвиг мужественности с ним невозможен...»
Повторяется история с барышней... («Совсем ее не знаю. Я ее ненавижу».)
Как можно ненавидеть то, чего не знаешь, т. е. ненавидеть беспричинно?
В разговоре с В. П. Веригиной — женщиной умной, начитанной и эрудированной во многих вопросах, — в ответ на ее заявление о том, что «вой ветхозаветных пророков», «жульничества Иова и Иакова» и пр. вызывают у нее лишь отвращение, а Библию она ненавидит, Блок, смеясь, ответил: «И ненавидьте».
А за что — непонятно.
Из письма Блока художнику Анненскому (речь шла об иллюстрациях к поэме «Двенадцать»):
«О Христе: — Он совсем не такой: маленький, согнулся, как пес сзади, аккуратно несет флаг и уходит. Христос с флагом — это ведь — и так, и не так».
* * *
Допустим, и сюда вмешался злобный старый тролль. Блок увидел Христа через некую призму, и увиденное оттолкнуло его. В таком случае нетрудно представить себе, что это было.
Основные черты характера Блока — доброта и искренность. Любая фальшь, надуманность, неправда вызывала у него внутренний протест.
Очевидно, это означает, что облик Христа предстал перед ним в ореоле чего-то лживого, быть может — пошлого и вульгарного. Блок не увидел во Христе ни бесконечной любви к людям, ни света Истины, которую Он принес на землю, — напротив, ему открылось нечто абсолютно противоположное.
Но если так, где подтверждения этому? Разумеется, в дневнике Александра Блока...
Вот план задуманной Блоком драмы об Иисусе Христе, которую он намеревался создать в сотрудничестве с Любовью Дмитриевной, своей женой.
Анализирую дословно:
«Начало (с Любой). Жара (синее и желтое)». (Блок ставит рядом несочетаемые цвета. Первый отзвук приближающейся нелепицы... По словам Е. Ф. Книпович, желтый цвет Блок ощущал мучительно, но неглубоко. Желтый был в его представлении фоном в периоды обмеления души, пьянства и бреда...)
«Кактусы жирные». (Снова — намеренно резко; ожесточение, раздраженность.) «Дурак Симон с отвисшей губой удит». (Злая насмешка, карикатура.) «Разговор про то, как всякую рыбу поймать (как окуня, как налима)». (Снова что-то нарочитое. Подсознательно — стремление заразить зрителя своей ненавистью.)
«Входит Иисус (не то мужчина, не то женщина). Грешный Иисус». (Издевка...) «Красавица Магдалина». (Несколько двусмысленно в таком контексте.)
«Фома неверный — “контролирует”. Пришлось уверовать — заставили — и надули, как большевики. Вложил персты — и стал распространителем, а распространять заставили — инквизицию, папство, икающих попов». (Своего рода штампы. Видно, что Блок никогда не был близко знаком с духовенством...)
Вообще же, на мой взгляд, Блок ведет здесь себя, как мальчишка, который оказался в картинной галерее, оглянулся и, пользуясь тем, что его никто не видит (безнаказанностью), приставляет к стене стул, взбирается на него, достает из кармана кусок угля и принимается уродовать шедевр великого мастера (пририсовывать усы, рожки и т. п.). Т. е.: не создает своего, а пытается исказить облик, не ведая, что его жалкий уголь несравним с кистью живописца, что стоит стряхнуть тряпкой черную пыль — и снова засияет в своей нетленной красоте бессмертный образ.
«Прости им, Отче...»
...Или он понимал, что делает?)
«Андрей (Первозванный) слоняется (не сидится на месте): был в России (искал необыкновенного).
Апостолы воровали для Иисуса (вишни, пшеницу). Их стыдили».
(Какая-то жалкость, забитость, убогость — тайком!)
«Мать говорит сыну: неприлично. (Брак в Кане).
Читать Ренана (“Жизнь Иисуса”)». (Почему не Библию?)
«Мария и Марфа.
Если бы Люба прочитала “Vie de Jesus” и на карте отметила это маленькое место, где он ходил.
А воскресает как?» (В самом построении фразы содержится намек на что-то жалкое, приниженное, упадническое.)
«Загаженность, безотрадность форм... все прекрасное трудно».
(Было ясное, чистое и прохладное солнечное утро!
Непонимание... он подходит к Богу с человеческими мерками. Это — попытка поместить чудо в рамки.)
«Иисус — художник». (Опять принижение. Судить по себе можно о людях, но не о Боге).
«Он все получает от народа (женственная восприимчивость). “Апостол” брякнет, а Иисус разовьет». (Какая-то грязная насмешка...
На самом деле Он все отдавал...)
«Нагорная проповедь — митинг».
(Возможен ли больший контраст? С одной стороны — мудрость, глубина, проповедь любви («Благотворите ненавидящим вас», «Блаженны миротворцы», «Блаженны чистые сердцем»), с другой — толпа возбужденных, озлобленных людей, с пеной у рта качающих свои права. И между двумя этими противоположностями Блок ставит знак тождества!)
«Власти беспокоятся». (Они были в панике...)
«Иисуса арестовали. Ученики, конечно, улизнули. Правда того, что они улизнули. (Больше ничего и не надо — остальное — судебная комедия)». (Бичевание и казнь — комедия?!)
«Большая правда — кто-то остался».
(Не хочется даже комментировать... Выходит так: все разбежались, потому что поняли, что больше им нечего ожидать от Иисуса, а кто-то оказался таким дураком, что и не сообразил. И — остался.
Возможно, Блок снова Петра имел в виду.)
«У Иуды — лоб, нос и перья бороды — как у Троцкого. Жулик (т. е. великая нежность в душе, великая требовательность).
“Симон” ссорится с мещанами, обывателями и односельчанами». (Нет таких слов в Библии! Там — просто люди.) «Уходит к Иисусу. Около Иисуса оказывается уже несколько других (тоже с кем-то поругались и не поладили; бубнят что-то; разговоры недовольных).
Между ними Иисус — задумчивый и рассеянный, пропускает их разговор сквозь уши: что надо, то в художнике застрянет.
Тут же — проститутки». (Последний штрих — дабы подвести яркую черту всему, описанному выше).
* * *
Вот он, осколок кривого зеркала, — лежит на Вашей ладони... Теорема доказана.
Пора бы ставить точку, да не хочется — осталось столько невыясненного!
Во-первых, почему Блок выбрал именно эту тему? Во-вторых, зачем вообще ему понадобилось создавать произведение, которое не несет в себе ничего, кроме ненависти, насмешки и пр., не говоря уж о нарочитости, которая бросается в глаза?
И, кроме того, драма так и не была написана.
Как все это понимать?..
* * *
Однажды в разговоре со своей знакомой Е. Ф. Книпович Блок признался в том, что «Христос преследует его». Что он имел в виду — осталось неясным. Давайте попробуем разобраться.
«Христос преследует меня...»
Так может, он успокоиться хотел? Чтобы избавиться от навязчивых мыслей, изобразить Христа и Его учеников в гротескном, отталкивающем виде, посмеяться над ними, а затем — повесить на стену картинку, чтобы взирать на нее в минуты душевной слабости... Он победил искушение!..
Но — если было искушение — если видел Блок рядом Христа настолько ясно, что ему хотелось свернуть со своей дороги и начать искать истину в Нем, а что-то мешало желанию осуществиться, — при чем здесь зеркало? Его попросту не было.
Можно догадаться, что в таком случае было преградой. И задуманная драма, и разговор с Е. Ф. Книпович — все это год 1918-й. Блок в это время (после революции) только и делал, что заставлял себя, требовал от себя, ломал свой язык, пытался оправдать (и оправдывал) насилие, связывал несвязуемое — главное, во имя чего-то!
Охваченный любовью к родине и к людям, горячо приветствовавший революцию, Блок сознавал в глубине души, что изменение пути означает и перемену во взглядах. Он не сможет более оправдывать насилие как средство для достижения «благих целей»...
Страх перед этой переменой и мешал Блоку приблизиться к Свету...
Красивая гипотеза; жаль только, что она никуда не годится.
Почему?.. — Да ведь, если образ Христа притягивал Блока, пусть подсознательно, с такой неудержимой силой, значит, Блоку открылись и красота, и сила, и мудрость, и любовь сверхъестественная — все черты Божьего характера. Но Блок заявил: «Я не знаю Христа».
Значит, преследовал его какой-то другой образ. Вымышленный Христос, не настоящий. Все, что не есть истина, является ложью. А отец лжи, как известно, дьявол. Кривое зеркало, осколки которого натворили столько бед, — его любимое детище, потому что оно —сгусток всей лжи, на какую только способно это падшее создание...
Вот теперь — точка.
5. Да будет свет!
И — в заключение.
У Блока, как и у ребенка из сказки Андерсена, была своя Герда. Любовь Дмитриевна в воспоминаниях «И быль и небылицы о Блоке и о себе» пишет о том, что... впрочем, нет, я должна привести это полностью.
«...оптимизм — как раз то, чего так не хватало Блоку! Да, в жизни я, как могла, старалась оптимизмом своим рассеивать мраки, которым с каким-то ожесточением так охотно он отдавался. Но если бы я больше верила в себя! Если бы я уже тогда начала культивировать свою мысль, я бы могла отдавать ему не только отдохновительную свою веселость, но и противоядие против мрака мыслей, мрака, принимаемого им за долг перед собой, перед своим призванием поэта.
И тут и ошибка его, и самый мой большой в жизни грех. В Блоке был такой же источник радости и света, как и отчаяний и пессимизма. Я не посмела, не сумела против них восстать, противопоставить свое, бороться. Замешалось тут и трудное жизненное обстоятельство: мать, на границе психической болезни, но близкая и любимая, тянула Блока в этот мрак. Порвать их близость, разъединить их — этого я не могла и по чисто женской, мелкой слабости: быть жестокой, «злоупотребить» своей молодостью, здоровьем и силой — было бы безобразно, было бы в глазах всех — злом. Я недостаточно в себя верила, недостаточно зрело любила в то время Блока, чтобы не убояться». ...Да, у Блока была Герда, которая любила его не меньше, чем сказочная героиня — своего Кая. Только в жизни не все кончается, как в сказке...
Фу, какая грустная, банальная фраза! Дело вовсе не в этом. И потом, какой же умный человек станет отделять жизнь от сказки?!
Герда (я имею в виду Герду Андерсена) была верующей девочкой, вот потому у нее все и получилось. Она выучила старый псалом... помните?
Розы цветут...
Красота,
Красота!
Скоро узрим мы Младенца Христа!
А что происходило, когда она приблизилась к замку Снежной королевы?
«...навстречу ей несся целый полк снежных хлопьев... по мере приближения они становились все крупнее и крупнее. Герда вспомнила большие красивые хлопья под зажигательным стеклом, но эти были куда больше, страшнее, самых удивительных размеров и форм и все живые. Это были передовые отряды войска Снежной королевы. Одни напоминали собой больших безобразных ежей, другие — стоголовых змей, третьи — толстых медвежат с взъерошенной шерстью. Но все они одинаково сверкали белизной, все были живыми снежными хлопьями...
Герда начала читать “Отче наш”; было так холодно, что дыхание девочки сейчас же превращалось в густой туман. Туман этот все сгущался и сгущался, но вот из него начали выделятся маленькие светлые ангелочки, которые, ступая на землю, превращались в грозных ангелов со шлемами на головах и с копьями и щитами в руках. Число их все прибывало, и когда Герда окончила молитву, вокруг нее образовался уже целый легион. Ангелы приняли снежных страшилищ на копья, и те рассыпались на тысячи снежинок».
Не всегда нашей, человеческой любви хватает на то, чтобы рассеять мрак. Но сотворивший нас Господь всегда рядом. Он сказал: «Приходящего ко Мне не изгоню вон». Закончить мне хочется словами Блока:
Сольвейг! О, Сольвейг!
О, Солнечный путь!
Дай мне вздохнуть,
освежить мою грудь!
Дай отдохнуть на уступе скалы!
Дай расколоть это зеркало мглы!
Чтобы лохматые тролли, визжа,
Вниз сорвались, как потоки дождя,
Чтоб над омытой душой в вышине
День золотой был всерадостен мне!
...Аминь, что в переводе значит: «Да будет так».
Ксения РОМАНОВА
Рисунки автора
| К оглавлению
| К предыдущей странице
| К следующей странице |
Спаси вас Господи!
Все права на материалы, находящиеся на сайте VZOV.RU, охраняются в соответствии с законодательством РФ, в том числе, об авторском праве и смежных правах. При любом использовании материалов сайта и сателлитных проектов, гиперссылка (hyperlink) на VZOV.RU обязательна.Адрес электронной почты редакции газеты: mail@vzov.ru
|
|
|
