| К оглавлению | К предыдущей странице | К следующей странице |

Александр Маслов: «Вслед за Христом, туда, где не померкнет свет...»

Озарение

Трудным было это озаренье. 
Я писал свой стих бензопилою. 
И теперь в моем стихотворенье 
Батюшка подходит к аналою.

И теперь в мое стихотворенье 
Люд приходит с горем и слезами 
Или в добродушном настроенье — 
Помолиться перед образами.

Вот и состоялось освященье. 
Вот и зазвучала литургия. 
Лучшее мое стихотворенье, 
Перед ним бледнеют все другие.

Куполок подняли на Николу, 
Освятили на Анастасию... 
Господи, помилуй эту школу, 
Вместе с ней помилуй и Россию!

Туда, где, покоя не руша, 
Стояла зеленая рать, 
Деревня, с названием Колоколуша, 
Легла при пути умирать.

Дома, хлебородное поле 
Забыли и люди, и власть. 
Приедьте хоть дачники, что ли. 
Не дайте названью пропасть.

Время тянется гюрзой, 
Скачет заяц от борзой, 
В небесах парад планет, 
А Христа как будто нет.

Дорожает, в долг берут, 
Женятся, рожают, мрут. 
Звон бокалов, звон монет, 
А Христа как будто нет.

Совесть — в грязь, наркотик — в кровь. 
В похоть втоптана любовь.
Интер-бизнес, Интернет, 
А Христа как будто нет.

В этом мире, в этом зле 
Я едва держусь в седле. 
«Отче наш» звучит как SОS. 
Се, гряди, спасай, Христос!

По изгибам дня, по рытвинам, 
Проползет моя душа. 
И пойдет плясать на бритвенном 
Острие карандаша.

Зашифрует в буквы малые  
То, что знала на веку. 
И проступит совесть алая 
Через каждую строку.

Действительно, во что еще нас бить, 
Чтоб мы сумели, наконец, понять, 
То, что уменье жертвенно любить 
Не заменить уменьем соблазнять...

Но нет, хоть рак и СПИД среди людей, 
Хотя тоска с депрессией на взводе, 
Дурное — «Соблазни и завладей!» —
Во всех глазах. Во всем моем народе.

Лишь в час беды, когда, устав от драм, 
Душа живая и кричит, и плачет, 
Усталый человек приходит в храм, 
Чтоб разобраться, что все это значит.

Сто восемнадцать

Лужи месили ног 
Сто восемнадцать пар. 
Падали, кто не мог... 
Но поднимал удар.

Гнали их по шести, 
Связанных по рукам. 
Босыми по пути 
Крестному, к облакам.

Ангелы в темноте —
Белое их белье. 
Молча шагали те, 
Кто не продал свое.

Это — одно на всех: 
Родина, вера, Царь! 
Тихо срывалось — «Эх!» 
Тихо — распят звонарь.

Колокол занемог, 
Вырван его язык... 
Первым шагает Бог! 
Каждому в спину штык.

Словно в немом кино, 
Медленно вдоль реки... 
Все они заодно, 
Все они казаки.

Вывели на откос,
В небе клинок завис...
С первым шагнул Христос.
Первый скатился вниз.

Следом пошли, пошли —
Деды, отцы, братки... 
Вечное — от земли, 
Тленное — на куски.

Вслед за Христом. Туда, 
Где не померкнет свет. 
Прочее — ерунда, 
Прочего просто нет.

На острие клинка 
Сто восемнадцать раз. 
Распяли казака. 
Кровью омыт Кавказ.

Сто восемнадцать здесь, 
Сто восемнадцать там... 
Тысячи тысяч их 
Распяты по местам.

Вот она — соль земли, 
Не обуяла кровь... 
Там, где они легли, 
Произрастет любовь.

Вера произрастет, 
Близится этот час. 
Русский возопиет —
Боже, помилуй нас!

Сбросит ярмо тогда, 
Сабельку обнажив —
Разом и навсегда! 
С нами Господь! Он жив!

Грешно ли Родину любить? 
Ты скажешь: «Не грешно!» 
Грешно ль за Родину убить? 
Тебе опять смешно?

Что ж, если мыслить не мастак, 
И не тверда рука, 
Живи себе, пожалуй, так. 
Нет спроса с дурака.

А мне необходимо знать, 
Создатель, просвети, 
Что лучше — душу потерять 
И Родину спасти?

Иль жить, на все закрыв глаза, 
Душой стремясь в зенит, 
Безмолвно голосуя «за» 
Все, от чего тошнит?!

Как странно все переменилось 
За те мгновения, когда 
В твоей груди, как птица, билась 
Твоя последняя беда.

Но, выпорхнув, душа взлетела 
Над трассой между тополей, 
И в студень превратилось тело 
В консервной банке «жигулей».

Улыбка, ум, костюм, зарплата, 
Сверкающий автомобиль, 
Все, чем гордился ты когда-то, 
Враз стало хлам, и грязь, и пыль.

А ты, твоя душа живая, 
В полоске неба голубой, 
Стояла, недоумевая, 
Над всем, что ты считал собой.

| К оглавлению | К предыдущей странице | К следующей странице |