Евгений Альпер: «Живу, чтобы понять, зачем живу!»

ЖЕНЯ АЛЬПЕР для меня — человек-загадка. В середине 80-х он был ведущим актером ленинградского (тогда еще!) «Театра-Буфф», был необычайно популярен. Мы дружили, общались, а потом он уехал из страны. Жене я посвятил песню «За кордон», исполненную в свое время певцом Александром Кальяновым: «За кордон, за кордон с перебитым крылом улетает мой друг, улетает…»

Что стало причиной внезапного отъезда талантливого актера в Америку, и как ему сейчас там живется — эти и другие вопросы я решил задать Жене спустя двадцать лет.

Мой успех мне казался неоправданным

— Женя, разгадай, пожалуйста, загадку, которая меня мучит вот уже много лет: почему ты уехал из нашей прекрасной России? Ведь тебе рукоплескали, дарили цветы, вокруг тебя вились рои поклонниц. И вдруг...

— А две поклонницы — это, по-твоему, уже рой? Хм… А уехал я из нашей прекрасной России, потому что, попросту говоря, мне было худо. Ты прав, на поверхности все выглядело благополучно, но внутри такого ощущения не было. Сперва, как ты, может быть, помнишь, я ушел из театра. А уже уйдя из театра, потеряв любимое дело, мне больше нечего было терять, и я уехал.

— Но почему же ты ушел из театра?

— В театре, насколько помнится, у меня не было ощущения успеха. Наоборот, был какой-то стыд, ощущение чего-то незаслуженного. Мне нужно было оправдать цветы и внимание, которое мне оказывали. Понимаешь, перед глазами стояли примеры большого и самоотвержeнного труда: Юрский, Райкин. Большая работа, заслуженный успех. Наш же успех, по моим тогдашним ощущениям, был обусловлен больше нашей молодостью и задором. Мне такой успех казался неоправданным. Но опять же — это были мои ощущения тогда, а теперь я думаю, что театры бывают разные и всем дано место под солнцем.

— Конечно, многие тогда уезжали: певцы, актеры, режиссеры. И это походило на бегство…

— Да, как и многие, я не столько ехал в Америку, сколько уезжал из нашей страны. Потому что в то время в нашей прекрасной России было много грубости. И лжи. Мы все это помним. И притом, что первое время я ужасно скучал по нашему зрителю, по ленинградской сцене, думаю, мой отъезд был правильным решением. Но говоря о зрителе, такого, как в России, конечно, нигде нет и быть не может. Стремление к духовности принимает в разных странах разные формы; в России это стремление проявлялось очень сильно в любви к театру, и потому мы, актеры, были счастливые люди. Я даже и сейчас получаю милые письма от наших зрителей. Господи, ну где еще можно найти такого чудного зрителя?!

— Ты сказал: «Мы, актеры, были счастливые люди...» Но позволь, счастливые люди не уезжают. Все равно какое-то противоречие. А может, ты, как бы это выразиться, бежал... от самого себя?

— Может быть, лучше — в поисках себя? Не думаю, что когда-либо старался убежать от себя, скорее — к себе. Мне, видишь ли, спокойно быть в одиночестве, мне не скучно. Даже наоборот, если я и делаю что-то осмысленное в своей жизни, это происходит, как правило, когда я один и могу как следует сосредоточиться. Эта любовь к одиночеству, наверное, не самое лучшее качество для актера, который по определению должен быть на публике. Но такой уж характер. Мне нужно быть одному, чтобы читать, заниматься языками, музыкой, писать. А уже потом, накопив эмоции и зарядившись, я могу идти на сцену и что-то там вернуть. Этого одиночества мне очень не хватало, когда я работал актером. Это была моя вина, поскольку не умел толком организовать свое время. Но когда ушел из театра, сразу стало легче, честное слово. Ты, наверное, не помнишь, но, уйдя из театра, я стал изучать английский. Ты скажешь — готовился к отъезду. Ничего подобного, я даже и не думал тогда об этом, поверь мне. Мне просто было почему-то безумно интересно изучать этот язык. Его звуки казались каким-то совершенством красоты, и их было очень вкусно имитировать самому. Как сейчас, например, так же интересно изучать испанский. Я просто искал и продолжаю искать себя и делать то, что мне интересно. И если это означает, что я должен время от времени менять профессию, значит, так тому и быть.

А теперь я — шериф

ЕВГЕНИЙ АЛЬПЕР в роли шерифа

— Скажи, а реализовались ли в полной мере твои мечты и планы?

— Могу сказать, что они «реализовываются». Главное, наверное, для человека — это попытка понять, для чего он, собственно, призван в эту жизнь. Скажем так, что мои сегодняшние ощущения от жизни — это ощущения человека постоянно ищущего, но счастливого.

— Я читал в информации, размещенной в Интернете, что сегодня ты — надзиратель за соблюдением Муниципального кодекса Вест-Голливуда, это якобы твое нынешнее хобби. Ты что же... шериф? И звезду шерифскую носишь?

— Ношу, ношу, Сережа. Давай я тебе объясню. Вот уже около 15 лет я работаю в муниципалитете Вест-Голливуда, считай, что это как бы район большого Лос-Анджелеса. Начинал я в отделе общественной безопасности, а потом стал потихоньку продвигаться и в настоящий момент тружусь старшим инспектором по надзору за соблюдением муниципального кодекса. Моя работа похожа, отчасти, на строительного инспектора, а отчасти — на полицейского. Потому что муниципальный кодекс включает в себя огромное количество статей, регулирующих ведение бизнеса, шумы, чистоту и многое-многое другое. Предвидя твой вопрос, скажу, что пистолетов мы не носим, а вот бляхи — да. Это чтобы нас не очень обижали. Уже предвижу твой следующий вопрос и сразу отвечаю: взяток, представь себе, не берем. И не потому что зарплата нормальная, а потому что страна здесь очень, в основном, честная. Тут как-то никому и в голову не придет дать тебе взятку, представляешь? Так что это не только мы их не берем, но нам их и не дают, чьерт побьери. Никакое это не хобби, конечно, а наоборот — работа с зарплатой и приличным пенсионным фондом. Это я в какой-то там анкете, кажется, сказал, что настоящая работа — это вот написание музыки к песням, а наблюдение за муниципальным кодексом — это так, пустяки, «хобби». Но это была шу-у-у-утка.

— Зарплата, работа, комфорт — неужели человек может быть этим счастлив? В смысле — только этим? И у нас в России сегодня миллионы граждан это имеют, но не шибко что-то, судя по лицам и их высказываниям, они счастливы...

— Конечно, только этим счастлив не будешь. Но наша такая бесплотная, такая ищущая душа помещена в очень материальный сосуд. И согласись, для того чтобы начать думать о том, что меня сделает более счастливым, для того чтобы начать жить более духовной жизнью, нужна определенная материальная база. Голодному и забитому трудно думать о чем-то другом. Но если есть работа, которая не совсем противна, если есть крыша над головой, если есть хлеб и молоко, вот тогда уже можно о них не думать. И тогда уже можно попытаться приподняться на цыпочках и заглянуть повыше. Россияне всегда задавали себе вечные вопросы, всегда были духовны, и теперь это делают и всегда будут делать, и их благосостояние ничуть этому не помешает. Посмотри, сколько появилось литературы, периодики, включая и твою газету, которые только и говорят, что о духовном. И тут, в Америке, так же. При высоком уровне жизни, при том, что работают практически все и очень много, люди ищут свое счастье в духовном. Каких тут только нет вероисповеданий! Приезжай и сам увидишь — небо Америки утыкано шпилями церквей.

— А в семье как дела?

— Уже никак. Или пока никак. Моя первая семья кончилась уже несколько лет назад. Другая еще не началась и, как говорится, — неизвестно.

Пытаюсь вырастить свой овощ

— Хорошо, а в чем лично для себя ты видишь смысл жизни, для чего стоит жить?

— Я думаю, что жить стоит для того, чтобы попытаться понять, для чего стоит жить. Это не тавтология, а просто неумелая попытка объяснить необъяснимое. Хочется думать, что у каждого из нас есть свое какое-то предназначение. Единственный способ догадаться об этом предназначении — это заглянуть в себя. Глубоко. Об этом же и дельфийский оракул — «Познай самого себя». И, несмотря на многие соблазны, постараться делать добро. По крайней мере, это тот овощ, который я пытаюсь растить на своем маленьком участке.

— Овощ может и не вырасти, если не та погода и не та почва. Да и агрономы мы, согласись, никудышные. А не приходило тебе в голову, что мы не сами себя растим, а Кто-то нас растит, а мы лишь помогаем Кому-то? И этот Кто-то — и есть наш Главный Агроном? И, в зависимости от того, верим мы в Него или не верим, и как верим (искренне — неискренне!) — и складывается наша судьба?

— Согласен с тобой вполне. Это и имел в виду, когда сказал, что пытаюсь понять, чего этот Агроном от меня хочет. То ли я вишенка? То ли я груздь соленый?

— Ты являешься участником калифорнийского клуба «Душа», поешь под гитару песни собственного сочинения. Что это за клуб и чем он занимается?

— В Калифорнии много талантливых людей, которые пишут, продолжая традиции российской авторской песни. И, одновременно, очень много слушателей, которые скучают по такой песне. Вот эта комбинация привела к тому, что постоянно устраиваются концерты местных авторов-исполнителей и приезжают на гастроли мастера со всего мира. Кроме этого, несколько раз в году организовываются «слеты» авторской песни. Это уж совсем замечательные, традиционные события: лес, палатки, гитары, костры, вино с водкой, дети в колясках, собаки, песни до утра — все как полагается. Мои же попытки написания песен связаны с чистым любопытством — просто хочу понять, как устроена хорошая песня? Ты будильник разбирал в детстве? Вот это оно и есть. Я ковыряюсь в мелочах, в мелких нотах и аккордах, пытаясь понять, как сделать красиво. Стихов я не пишу, беру готовые, которые нравятся, и пытаюсь найти к ним мелодию, точнее сказать — вытащить из них их собственную мелодию. Вот как-то так. У меня их штук тридцать, из них несколько — о нашей стране. Это — не ностальгия, а дань красивой поэзии, посвященной России.

Лично я ценю свободу

— Женя, действительно ли в Америке назревает кризис или это только разговоры?

— Разгово-о-о-ры.

— Фу ты, от сердца отлегло! А то у нас только об этом и судачат: поднимется доллар — не поднимется... А как ты думаешь, что сейчас происходит в наших странах (или лучше — с нашими странами)? Мы как будто перестаем понимать друг друга...

— Политически говоря, даже одна страна — это слишком сложный организм, который не всегда может понять самого себя. Тем более трудно ожидать, что два сложнейших политических организма смогут всегда понять друг друга, да? Даже кажущиеся базовыми принципы (что хорошо и что плохо, смелость и трусость, правда и ложь) выглядят по-разному в зависимости от того, где ты живешь, в какое время ты живешь, и часто — кто стоит в этот момент у власти. А уж такие категории, как «справедливость» или «честность», в политике — совсем относительные. Так что уж Бог с ними, со странами. Главное, чтобы не было войны, да?

— Не соглашусь. Понятия, которые ты перечислил: «справедливость», «честность», «правда», «ложь» — не могут быть относительными: в Божием измерении они абсолютны, это базовые понятия...

— В Божием измерении, может, и абсолютны, но я-то говорю о политическом...

— Хорошо, а скажи, что есть такое в Америке, чего нет в России? И что есть в России, чего нет в Америке? Чем мы похожи, а чем абсолютно непохожи?

— Сережа, это сложно все. Америка — чудная страна. Для меня и многих других. Но, конечно, не для всех, и некоторые эмигранты могут со мной не согласиться. Главная черта здесь — это свобода. Эта страна прекрасна тем, что она к тебе не пристает. Ей и ее населению до тебя нет никакого дела, и ты свободен развиваться (или не развиваться), как ты хочешь. Поэтому ты можешь быть очень свободен, но при этом и очень одинок. Я лично ценю такую свободу и пытаюсь ее использовать для какого-то внутреннего роста. Но я также понимаю, что многим людям такая свобода может быть страшна. Ведь когда много свободы снаружи, требуется много дисциплины внутри. А это трудно, не у всех она есть. Но скажу тебе, большинство россиян здесь процветает, по крайней мере в финансовом смысле. Потому что получили хорошее образование и привыкли усердно трудиться. Процветаем ли мы духовно, это уже другой вопрос, но стараемся, кто как может.

— Многие сегодня скажут, что такой свободы, какая есть сегодня в России, нет ни в одной стране мира. Но что есть свобода, которая не делает человека счастливым? Свобода от греха, от совести, от Бога? Хотя вот, скажем, ты счастлив, тебе можно позавидовать...

— Сама по себе свобода не может, конечно, сделать никого счастливым, но она дает тебе возможность искать способы, как стать счастливее.

Одна любовь не исключает другую

СЦЕНА ИЗ СПЕКТАКЛЯ Бертольта Брехта «Мамаша Кураж и ее дети» (театр «Антей», г. Лос-Анджелес).

— Ты приезжал в Петербург на празднование юбилея «Театра-Буфф», выступал в составе труппы. Скажи, как тебя здесь принимают?

— Да, я приезжал в 2003 году на 20-летие «Буффа». У меня остались чудные впечатления, и принимали меня очень хорошо. И мои родные люди в «Буффе», и зрители тоже. Что, наверное, подтверждает мысль о том, что хорошо вовремя уйти. Если тебе удалось уйти со сцены еще как бы на взлете, то есть шанс, что после тебя останутся приличные воспоминания...

— Я знаю, что и сегодня ты участвуешь в некоторых спектаклях и даже снялся в нескольких фильмах. Расскажи об этом поподробнее...

ЕВГЕНИЙ АЛЬПЕР в роли графа Николая Резанова в фильме Рокки Колинза «Завоевание Америки».

— Да, Сережа, я где-то там участвую и мелькаю иногда на экране. Мне это по-прежнему интересно, и думаю, что я сейчас это делаю лучше, чем раньше. То есть как актер, думаю, я вырос. Но, откровенно говоря, особенно громких успехов не было. И, что важно, сожалений по этому поводу тоже нет. (Женя тут немного скромничает, так как мне известно, что он является членом одной из самых уважаемых и престижных театральных трупп Лос-Анджелеса, играющих спектакли в лучших театрах города — С. Р.) На мой взгляд, то, что происходило со мной в первые годы жизни «Буффа», было до определенной степени случайностью, счастливым лотерейным билетом. В то время в Ленинграде что-то сошлось, наложилось, какие-то планеты стали в ряд, и то, что мы, молодые буффовцы (и я в том числе), могли предложить, вдруг оказалось очень нужным. На какое-то время. И я благодарен судьбе за то, что она такой щедрой рукой подарила мне участие в этом отрезке времени. Ведь этого же могло бы и не быть. А оно было. Доброе внимание и любовь со стороны зрителей. Ожидать повторения, что будешь вытаскивать такие лотерейные билеты всю жизнь, было бы наивно. Поэтому я стараюсь делать, что могу, не заботясь о том, как оно соразмеряется с прошлым. Но вот рядом со мной в Лос-Анджелесе живут (и работают гораздо больше и лучше) мои товарищи по профессии, прекрасные актеры — Илюша Волох, Равиль Исьянов, Евгений Николаевич Лазарев, Света Ефремова (кстати, тоже выпускница нашего театрального института). Вот ты их попроси рассказать поподробнее.

— Знаешь, Женя, по моему мнению, ты уехал потому, что страну нашу не смог понять и всей душою полюбить. А вот Америку любишь и ею восхищаешься! Я не раню тебя?

— Ну что ты, Сережа, ты меня не ранишь. Замечание твое верное, я люблю Америку. Но я не вижу, почему одна любовь должна обязательно исключать другую. Например, я продолжаю любить свою маму всю жизнь, поскольку она меня родила и вырастила. Она воспитала меня приличным человеком, научила языку, научила понимать прекрасное и даже самому быть в какой-то степени творческим человеком. Но это не значит, что я должен оставаться с моей мамой в одной квартире до конца жизни, правда? В какой-то момент я начинаю любить других женщин и даже, представь, переезжаю жить к ним. Если моя мама мудра, это ее не должно обижать. Наоборот, она должна гордиться мной и тем обстоятельством, что другие женщины меня полюбили, ведь я же — ее, мамино, создание.

— Женя, если честно, я тобой горжусь, у тебя большое сердце! А вот мое маленькое сердце не может вместить одинаковой любви ко всем странам (равно как и ко всем женщинам). Многие страны мне нравятся, и Америка в том числе, но люблю я по-настоящему только Россию! Но это не мешает мне видеть ее недостатки и переживать за них.

— Согласен. И многие эмигранты, любя свою родину, сейчас возвращаются, пусть не на постоянное проживание, но хотя бы для работы. Но в прошлом, согласись и ты, наша общая мама вела себя, как бандерша. Она брала тебя за грудки и, слегка встряхнув, категорически заявляла: либо я, либо она. Либо ты живешь здесь, либо едешь, но уже не возвращаешься. «Мам, а погулять?..» — робко вопрошал ты. «Не-а, — говорила она, — здесь гуляй». И приходилось делать очень нелегкий выбор. Если бы наша общая мама спокойнее относилась к своим детям, сколько бы набоковых, буниных, бродских, ростроповичей, барышниковых продолжали бы жить с ней и служить ей на славу?

К традициям и ритуалам равнодушен

— Женечка, Бог-то есть?

— На твой мягко заданный вопрос, Сережа, отвечу тебе по-еврейски: а как же иначе?!

— Говорят, ты ходишь в синагогу...

— Врут. Только по большим праздникам. Я, Сережа, не хожу в синагогу, так же как не хожу и в другие специально отведенные для религии места. Ритуалы и традиции в таких местах либо оставляют меня равнодушным, либо вызывают больше вопросов, чем предлагают ответов. А мне, грешному, хотелось бы последних. Если в моей жизни есть соприкосновение с духовным, как ты, по-видимому, интересуешься, то оно происходит скорее через мыслителей прошлого и настоящего, через их книги. Я вижу Божий мир в таких вещах, как идеи, музыка, литература, язык. Для меня, например, занятия английской грамматикой (я иногда учу студентов) — это как заглядывание в Его лабораторию. Понимаешь? Мы говорим о глаголах, прилагательных, приставках, наречиях и прочих вещах, от которых у многих людей начинается зевота, но для меня они — Его создания. Его маленькие винтики и шурупчики. Его устройство, которое нам вручили, чтобы у нас была возможность описать Его же мир. И когда ты видишь, как ловко, логично, экономно, эффективно работает язык, как он здорово устроен, ты не можешь не проникнуться изумлением к этому Его творению. Как будто тебе дали мощный микроскоп, и ты с изумлением разглядываешь молекулы и атомы — Его создания, — разве это не чудо? Так что для меня, рационального, бывшего пионера, есть вот такой аналитический путь приближения к Нему. Полагаю, что так живут очень многие люди, пытаясь приблизиться и понять Его, но — за пределами официальной религии.

— А не задумывался ты о том, что если любящий Бог сотворил нас, то Он дал нам и все необходимое для того, чтобы мы знали, кто Он такой и чего Он от нас хочет — дал нам Свое Слово? И не было ли у тебя попытки найти и понять это Слово?

— Если ты говоришь об изучении Библии, то я это считаю очень стоящим занятием. Но, может быть, это не единственный путь к познанию Его? Потому что если допустить, что Библия — это единственное проявление Его Слова, то куда же нам девать Платона с Сократом — с их поисками истины и божественного? Они-то ведь Библии не знали... Я думаю, например, что современная наука (физика, математика, биология и т. д.) очень серьезно приближает нас к божественному. Это может казаться парадоксом, ибо многие ученые настаивают на своем сугубом материализме и неверии в Бога. Но результаты их исследований говорят о чем-то, по-моему, совсем обратном. Чем больше они проникают в тайны материальной природы, тем больше проявляется её немыслимая сложность, ее красота и соразмерность, ее, хочется сказать, божественный дизайн. Так что, занимаясь наукой профессионально или, как я, интересуясь ею любительски, мысль о Создателе приходит в любую голову очень естественно. Религия в том виде, в каком она существует теперь — это только один, пусть очень хороший, но не единственный путь. А твоя мысль о том, что если любящий Бог сотворил нас, то Он дал нам и все необходимое для того, чтобы мы знали, кто Он такой, меня не вполне убеждает.

— Почему?

— Потому что допускаю, что, дав нам разум и желание проникнуть в Его суть, Он вполне мог оставить многие вопросы о Себе без ответов. И сколько бы мы их не задавали, ответов не будет. И мы не способны понять Его до конца.

— До конца — нет. Но все-таки многое понимаем благодаря Мессии, пришедшему в мир и умершему за нас. Не зря Он сказал: «Видевший Меня видел Отца». Скажи, Женя, а случались ли в твоей жизни явные чудеса и не мог бы ты немного рассказать об этом?

— Чудес было много, но я не всегда понимал, что это было чудо. Безусловным чудом было рождение нашей с Таней дочери, Сонечки, теперь я это понимаю. Наверное, чудом было мое поступление в театральный институт. Сцена всегда для меня была лучшим местом на земле, а тут меня принимают в один из лучших театральных институтов страны — в Ленинграде! Ведь прописки не было, да и национальность... Чудо, да и только. Вот тогда, кстати, узнав, что меня приняли, переполненный счастьем, не зная, что с собой делать, приподнятый над тротуаром, как воздушный шарик, я искал ленинградскую синагогу (где-то на Петроградской, кажется?), и нашел, и зажег даже какую-то свечку...

Но ты спрашиваешь о «явных» чудесах, и боюсь, что вряд ли смогу привести какие-то примеры... В моей жизни было несколько мистических моментов, это верно. Их, наверное, многие испытали. Такие моменты помнишь всю жизнь, и их всегда хочется повторить. В такие моменты понимаешь, чувствуешь, знаешь, что ты связан невидимыми нитями со всем остальным миром, что ты — часть целого. Это было, и это свято. Не знаю, ответил ли я на твой вопрос...

— Скажи несколько слов пожеланий читателям...

— Дорогой Сережа, во-первых, спасибо тебе, что задавал интересные вопросы. Судя по твоей газете, ваши читатели — это люди верующие и ищущие. Что же могу им сказать я — государственный служащий из далекого иностранного города? Только самое очевидное: мы все верующие, и здесь и там, мы все ищущие, и здесь и там. Мы все — в одной медленно катящейся тележке. И вот так, скрипя и подпрыгивая, хочется нам всем пожелать одного — достаточного времени, чтобы разобраться, зачем нас в нее посадили.

Беседу вел
Сергей РОМАНОВ
Фото из архива
Евгения Альпера

| К оглавлению | К следующей странице |

Спаси вас Господи!

Все права на материалы, находящиеся на сайте VZOV.RU, охраняются в соответствии с законодательством РФ, в том числе, об авторском праве и смежных правах. При любом использовании материалов сайта и сателлитных проектов, гиперссылка (hyperlink) на VZOV.RU обязательна.

Адрес электронной почты редакции газеты: mail@vzov.ru

Начало Карта сайта Контакты Архив Наверх