Город услышанных молитв

Летом этого года вся Америка заговорила
о чуде Маунтен-Вью. Наш корреспондент добрался до этого крошечного городка в Арканзасе
Арканзасское чудо — очень русская история. Тяжелейший больной вернулся к жизни не благодаря медицине, а, скорее, вопреки ей.

О городе Маунтен-Вью вся Америка услышала в начале июня 2003 года, когда на большинстве информационных сайтов и почти во всех газетах появилось сообщение об арканзасском чуде. Тридцатидевятилетний Терри Уоллис, пролежавший в коме ровно девятнадцать лет (день в день, что особенно поразительно), вернулся из того не поддающегося описанию пространства между жизнью и смертью, в котором вечно обречен был болтаться кафкианский охотник Гракх. В июне 1984 года Терри, отец полуторамесячной дочери и муж девятнадцатилетней местной девушки, поехал с другом покататься на грузовике. Работал он автомехаником, а по вечерам иногда гонял на машине по узким и пыльным арканзасским дорожкам. На одном мостике — а тут их множество, потому что полно мелких речек, пересыхающих летом, — грузовик потерял управление. Он протаранил перильца ограждения и рухнул вниз с шестиметровой высоты.
— Потом один корреспондент наврал, что Терри до утра лежал в воде, — объяснила Энджели. — Ну какая вода? И почему до утра? Их было трое: двое в кабине, один в кузове. Тот, что был за рулем, погиб сразу. Терри сломал шею. А тот, что в кузове, отделался ссадинами. Он добежал до продовольственного магазина, там был рядом. Вызвал «скорую». Я не думала, что Терри вообще выживет. Но когда сказали, что он будет жить, всегда верила, что он придет в себя.
— Вы сами что-то делали для этого?
— Ну, что мы могли... Требовался врач-спинальник, хороший и дорогой. Но один осмотр такого врача стоил несколько сотен, у нас же нет здесь, в Маунтен-Вью, специалиста-невропатолога. А постоянное лечение и, возможно, операция — десятки тысяч. Его смотрели во многих клиниках, мы его перевозили, никто не мог ничего сделать... Наконец он попал в клинику доктора Зини. Это очень хороший врач, очень. И сиделки у него прекрасные. У него, помимо клиники, дом престарелых, там лежат несколько безнадежных больных, за ними уход отличный... И доктор сказал: оставьте его тут, только непременно посещайте. Он считает, что с больным, лежащим в коме, все равно надо разговаривать. Потому что душа его где-то рядом и слышит. Я сидела рядом с ним и читала ему вслух книжки, газеты, все, что читала сама. И представляете, Терри мне недавно сказал, что помнит, как я ему читала!
— Да подожди, может, он помнит, как ты ему в детстве читала вслух! — это перебил Джерри, отец, рослый толстый фермер, который после возвращения сына из небытия совершенно уверен, что теперь у него и паралич пройдет. И действительно, сегодня Терри Уоллис уже удерживает в руке стакан со своей любимой пепси; левая рука у него работает лучше, и уже шевелятся пальцы на левой ноге.
— Нет, он помнит, как я приезжала, — упорствует Энджели. — Он как-то странно все помнит, вперемешку. Иногда вдруг что-то из детства, а иногда что-то совсем недавнее. Но недавняя память у него плохая, он может вас сегодня запомнить, а назавтра уже не узнать. Или, может, он шутит так. Он все время в детстве шутил и сейчас иногда шутит. Говорит, например, что если ему дать починить машину, он ее и сейчас починит.
— Что да, то да, механик он был от Бога, — вздыхает Джерри.
— Я и есть механик от Бога, — говорит Терри с кровати. Он говорит медленно, трудно, с паузами, его не всегда слушается язык, а верхних зубов у него нет вообще — все выбиты во время катастрофы. Но понять его можно. Он мотает головой и двигает, кажется, всеми мышцами лица, помогая себе говорить. Похожая речь у больных полиомиелитом. — Я могу все, что я захочу.

______________

По американским законам жена не могла с ним развестись. Он ведь живой, и потому объявить себя свободной она не могла. Но он временно недееспособен, а потому процедура развода многократно усложняется. Жена Сэнди не стала всего этого делать, просто уехала в другой город и начала другую жизнь. «Если Терри когда-нибудь проснется, я сразу вернусь к нему, — обещала она. — Я выходила замуж за него, потому что очень его любила. И люблю. И никто другой мне не нужен. Но ведь сейчас это не Терри...»
Так она говорила, пока он не пришел в себя. Когда пришел, навестила его еще в клинике. Он не узнал ее. Узнавал только мать, братьев и сестру. Братьев семеро, сестра одна. В здешних фермерских семьях принято рано жениться (его мать вообще вышла замуж в пятнадцать лет, закон не чинит в этом препятствий). И сам Терри женился в восемнадцать.
— Это твоя жена, — сказали ему.
— Я не женат, — ответил он.
— Наверное, он просто на нее обиделся, — предполагает Энджели. — Потому что когда при нем произносят ее имя, он сразу повторяет, что не женат. Значит, помнит все-таки, что была у него жена Сэнди...
— А дочку он узнает?
— Сначала говорил, что у него вообще нет детей. Но когда мы ее привезли, он постарался запомнить, что у него есть взрослая дочь. Она спросила: «Папа, ты сможешь ходить?» Он ответил: «Ради тебя придется научиться».
Мы ведь почему его взяли к себе? Потому что здесь он восстановится быстрей. Сам подумай, там, в клинике, все ведь чужие. Он с ними, наверное, не так хорошо себя чувствует. А здесь тот самый дом, где он вырос. И мы все время рядом. Но чтобы его лечить, нужно тратить в месяц три тысячи. Представляешь? На логопеда, на массажиста, на невропатолога, чтобы приезжал и наблюдал. Его сейчас в Литл-Роке, в столице штата, очень хорошо обследовали, подробно. Говорят, мало шансов, что он по-настоящему вспомнит все. Но они ведь и тогда говорили: мало шансов, что придет в себя... Я верю только, что он действительно все сможет, если мы будем рядом. А чтобы мы были рядом и врач приезжал, надо платить. А взять негде. Мы ни у кого не просим, мы девятерых детей сами подняли. Но зачем они, журналисты, обещали тогда?
— А в России много бедных? — спрашивает Терри Уоллис. Он до сих пор в том 1984 году, когда Россия никак не желала признавать, что у нас тоже бывают богатые и бедные. Правду сказать, и те, и другие присутствовали тогда в сглаженном, что ли, виде.
— Хватает, — уклончиво отвечаю я.
— Ты богатый? — спрашивает он.
— Не очень. Можно сказать, небогатый.
— А я бедный американец, — говорит он совершенно отчетливо. — Я могу с тобой говорить. Но говорить по-русски я не могу.
— Корреспондент умеет по-английски, — объясняет ему Энджели.
— По-английски я могу. Я могу ходить, могу бегать, ползать, прыгать. Я могу все, что я хочу, — говорит он.

______________

— По совести говоря, — объяснил мне доктор Зини, — мы ведь ничего толком не знаем о том, что такое кома. Идут даже споры об эвтаназии применительно к таким больным, но я принципиальный ее противник и думаю, что случай Терри может стать важным аргументом... Конечно, в Америке много бедных семей. Особенно здесь, в сельской местности. Работы в самом деле почти нет. Но я думаю, даже если бы мы пригласили тогда самого дорогого специалиста, это могло и не дать никаких результатов. Описаны случаи, когда коматозных больных оперировали, давали им разнообразные стимуляторы мозговой деятельности, показывали мировым светилам, а результата никакого. А иногда больной, не получающий никакой терапии, приходил в себя через полгода. Душа не знает, когда сможет вернуться.
— Но ведь вы его лечили как-то?
— Только в последний год. Я заметил в его глазах признак мысли, признак страдания... И подумал: что чувствовал бы я на его месте? Наверное, отчаяние, депрессию от невозможности дать моим близким хоть какой-то знак, что вижу их и слышу. И я распорядился давать ему антидепрессанты. Через год он заговорил.
— Все врут, будто я упала в обморок, когда он пришел в себя, — поясняет Энджели. — Было так: я опять к нему приехала, а сиделка как всегда его спрашивает: «Кто это к нам приехал?» И вдруг он ответил: «Mom». Мама. Я, конечно, никуда не упала, просто села на стул и уставилась на него. А он смотрит вполне осмысленно. Я говорю: «Ты узнаешь меня, Терри?» Он кивает. У него голова нормально двигалась, а сейчас и руки гораздо лучше...
— А потом что было?
— А потом он говорит: «Я хочу пепси». Он пепси очень любил всегда. Постоянно в холодильнике держу.
— Он много говорил в первое время?
— Попросил бабушке позвонить. А бабушки нет уже десять лет. Я ему пыталась объяснить, но он слушать не хочет.
Услышав слово «бабушка», Терри Уоллис со своей кровати начинает называть цифры. Это ее телефон.
— А он знает, например, что Рейган уже не президент?
— Нет. Но про Рейгана помнит. Когда я спросила, кто у нас президент, он ответил: «Рейган». Но он до сих пор думает, что отец разводит свиней, а свиней у нас давно нет. Невыгодно.

______________

Доктор Джеймс Зини, руководитель клиники Маунтен-Вью и директор дома инвалидов и престарелых: "Я врач-христианин, а значит, никогда не теряю нажежды. И Энджели, его мать, тоже не теряла. Отец, кажется,неверющий, а она все время молилась. И ее молитва услышана.

Я обещал, что расскажу в России об истории Терри Уоллиса как можно большему числу людей. В большинстве изданий, мне доступных. Чтобы, во-первых, его история послужила утешением тем, чьи родные тоже пребывают в промежуточном мире, о котором мы ничего не знаем: вернуться оттуда можно, надо только верить, разговаривать, не оставлять... А во-вторых, Америка много помогала России, и я не вижу дурного в том, что Россия поможет Америке, скинувшись на американского больного или послав ему что-то. Деньги, совет, врача, слово утешения и уважения, в котором его семья тоже нуждается.

— Если бы русские и американцы чаще говорили, как мы с тобой, — сказал мне отец Терри Уоллиса, — так и проблем бы никаких давно не было...
Мне вообще вся эта история кажется очень русской. Потому что тяжелейший больной вернулся к жизни не потому, что какие-то медицинские светила или чудодейственные препараты спасли его, а потому, что нашелся врач, поставивший себя на его место, и еще потому, что его родные во время каждого семейного праздника сажали его, бесчувственного, с собой за стол. А он был, оказывается, не бесчувственный.
— Я все время молилась, меня никто не учил, я молилась, как умела, — сказала Энджели.
Вероятно, в этом городе, где нет ни одного кинотеатра, а всех детей в радиусе ста миль свозят в единственную сельскую школу и потом развозят по домам в желтом школьном автобусе, Бог действительно как-то более чуток к молитвам.

(Печатается в сокращении)

Дмитрий БЫКОВ,
«Огонек», 36, 2003
Фото автора

P. S. Если кто-то из читателей готов помочь Терри Уоллису и его семье материально или морально, напишите на адрес журнала, опубликовавшего этот материал: 111250, г. Москва, Красноказарменная, 12. Телефон (095) 540-47-10; 775-41-06. Email:ogonyok@ropnet.ru Редакция перешлет все доктору Зини, который посещает Уоллисов еженедельно.