Это было недавно, это было давно...
Божие наказание
В каком-то селе закрывали церковь. Мрачная
и молчаливая толпа мужиков глядела на разорение святыни. Из
церкви вышвырнули иконы.
Один из комиссаров кричит сельчанам:
— Бога нет! Нет Бога! Вот, смотрите!..
И он начинает палить из винтовки в лики святых.
— Видите?! Видите?! Ну, где ваш Бог?.. Почему Он меня не накажет?
— Уже наказал, — слышится голос из толпы.
— Когда наказал? Как наказал?
— Ум отнял.
Новый Иуда
Арестовывать священномученика митрополита
Петроградского Вениамина чекистов привел бывший ученик митрополита,
уже известный в городе проповедник отец Александр Введенский
— будущий глава обновленцев. Несмотря на свою весьма сомнительную
роль, он приветствовал архиерея как положено и протянул руки,
чтобы получить благословение.
Владыка Вениамин благословения не дал и произнес: «Оставьте,
отец Александр. Мы ведь не в Гефсиманском саду».
Оккультист в келье старца
В 1923 году большевики приняли решение
об окончательном закрытии Оптиной пустыни. Последнего старца
— отца Нектария — увезли на санях в тюремную больницу города
Козельска. Вот строки из летописи монастыря, свидетельствующие
о том наказании, которое постигло оккультиста во время его
сотрудничества с безбожной властью:
«После отъезда отца Нектария из Оптиной,
в его келию большевики привезли некоего оккультиста, для обнаружения,
как они думали, скрытых здесь сокровищ. Известно, что они
широко пользовались оккультными силами для своих целей. Была
ночь, в келии горела керосиновая лампа. Колдун начал свои
чародейства, и, хотя лампа продолжала гореть, в комнате наступила
мгла. Здесь находилась одна монахиня (их было в это время
много в Оптиной). Она взяла четки отца Нектария и ими начертала
крестное знамение. Сразу стало светло, а чародей бился на
земле в конвульсиях эпилептического припадка».
«Исповедуй меня»
Покойный архиепископ Мелитон (Соловьев),
викарий Ленинградской епархии, рассказывал: «Во сне ко мне
является отец Иоанн Кронштадтский и говорит: „Исповедуй меня”.
Я говорю: „Батюшка, да что вы?! Как же я буду исповедовать
вас?!” А он настойчиво повторяет: „Исповедуй меня”. Мне пришлось
повиноваться, он наклонил голову и назвал несколько незначительных
грехов... В тот же день вызвали меня в „серый дом”. Между
прочим следователь спросил: „Вы почитаете отца Иоанна Кронштадтского?”
— „Да”, — говорю. „Вы считаете его святым?” — “Да, — говорю,
— считаю”. — „А вы могли бы поцеловать его портрет?” При этом
следователь подал мне небольшую фотографию батюшки. „Да, —
говорю, — могу”. Я перекрестился и приложился к портрету.
„Ну, хорошо, — сказал следователь, — идите”. И отпустил меня.
И только выйдя от них на улицу, я сообразил, что означал мой
сон...» Он исповедал пред следователем свою любовь к святому.
Бумага Хрущева
Конец 50-х годов. Псково-Печерский монастырь.
Одна из немногих действующих обителей. По телевизору обещают
«показать последнего попа». Зима. Мороз. Наместник монастыря
архимандрит Алипий греется в келье у камина. Приходит келейник:
«К вам гости». Входят двое в штатском. Ни слова не говоря
подают бумагу. Отец Алипий внимательно ее читает. Ему приказывают
объявить на братской трапезе о закрытии монастыря и роспуске
братии. Стоит подпись Хрущева...
Отец Алипий неторопливо рвет бумагу и бросает
в камин. Двое в штатском бледнеют, как полотно: «Что вы сделали?
Вы понимаете, что вы сделали? Вы будете отвечать». Отец Алипий
встает: «Я лучше пойду на мученическую смерть, чем закрою
обитель». Монастырь так и не был закрыт...
(«Энциклопедия русских чудес»)
|
