Ветеран штрафбата, пьянства и тюрьмы…

(Больничная баллада)

В психлечебнице пахан всех паханов,
Николай свет Леонидович Чухнов.
Все больные горбят спины перед ним,
Потому что он не раз бывал судим.
За решеткой стал седым и облысел, —
Девятнадцать лет на нарах просидел!
Если вру — убей меня на месте гром! —
В каждой камере Никола был «бугром».
Если гнали зэков на лесоповал,
Николай вслед уходящим напевал:
«Колокольчики-бубенчики, ду-ду!
А я нынче на работу не пойду!
Потрудись, моя бригада, будь добра,
За Николу Леонидыча — бугра!»
Вышел Коля из тюрьмы, хулой богат,
И опять приехал к маме в Ленинград.
Коля знал, что прописать его должны,
Потому что Коля — инвалид войны.
Поначалу пропил пенсию свою —
Ту, за что он потерял свой глаз в бою.
А в морозы был он щеголем зато,
Надевал демисезонное пальто.
Очень скоро стала старенькая мать
Сына-пьяницу в больницу отправлять,
Чтоб среди уколов, капельниц и клизм
Излечить его недуг — алкоголизм.
Он на тихом отделенье возлежал,
Вскоре поднял руку на медперсонал.
Персонал ему на это говорит:
«Николаша, нам разлука предстоит.
Не привыкли мы ни к боксу, ни к борьбе, —
Жить на буйном отделении тебе!»
На «девятке» бунтарю пришлось лежать,
А оттуда никуда не убежать.
Вдруг однажды к нам пришел в лечебный цех
И в лудилке ошарашил сразу всех.
Мы-то думали, что грянет «гром-гроза».
Глаз единственный туманила слеза.
«Что случилось, друг любезный? Бог с тобой!
Отчего ты сам не свой? Какая боль?»
«Ой, братенник, невеселые дела:
Две недели, как маманя умерла.
Я пока тут бушевал, моя родня
Гробик в землю опустила без меня.
Сердце стонет, это я ее убил».
«Брось, Никола!»
«Что бросать? Подонком был!
Пил, гремел, по тюрьмам шастал столько лет,
И добился своего — мамани нет.
Натерпелась, вся изранена душа,
И не выдержала — к Богу отошла.
Утешение одно: она в раю.
Я же дьяволу продал судьбу свою!
Вот и мыкаюсь, и места не найду,
Синим пламенем гореть теперь в аду.
По делам моим воздаст за все Христос!» —
Он впервые свято имя произнес.
«Николаша, в ад являться не спеши,
А покайся, брось былое, не греши!
Вечерком в часовне нашей появись,
Вместе с батюшкой о маме помолись.
Не стыдись! Отец Геннадий все поймет.
Как священник, он тоску твою уймет».
Аж не верится — послушался пахан,
Укротил свой дикий нрав недавний хам.
Исповедался, причастие принял,
Гласу Божьему Никола сердцем внял.
Стал на редкость кротким, тихим, присмирел,
Внешне хоть подслеповат — душой прозрел.
И плечами пожимает персонал:
Редкий случай в медицине! Кто бы знал!
Ветеран штрафбата, пьянства и тюрьмы
Вдруг уверовал и вырвался из тьмы.
Словно заново рожден, оставил блажь,
День молитвою встречает: «Отче наш!»
Бог простил ему грехи по доброте.
Мы теперь с Николой братья во Христе.

У памятника больным
и медикам в селе Никольском

В 1941 г., временно захватив
это село, фашисты уничтожили
всех 900 больных и медиков.

Оккупантами убиенные
Свыше полувека назад,
Новомученики и блаженные
На кладбище сельском лежат.

Наши медики благонравные
Заслоняли собой больных…
Церковь Русская Православная,
Их причислили к сонму святых!

О, моя любимая пращурка,
Что лечилась в монастыре,
За больницу имени Кащенко
Помолись в раю на заре.

Сложим лепты грешных и праведных,
Поработать любо всем нам —
Пусть в селе, где загубленным памятник,
Возвышается Божий храм!..

Станция Нева

Не забыть мне, как в блокаду
Каждый день, назло врагу,
Ток давала Ленинграду
ГЭС на правом берегу.

Для нее составы с торфом
Шли на станцию Нева,
Вражий план в боях был сорван,
ГЭС родная век нова.

В мирных стройках отличились
Ветераны вновь и вновь.
В городке профтехучилищ
Я нашел свою любовь.

Там, где лютики дремали
И грустил бобыльский вяз,
Разноцветные трамваи
На кольце танцуют вальс.

Здесь мой внук выводит в классе
Электронные слова:
На ближайшей звездной трассе
Будет станция Нева!..

Борис Гусев, инвалид 2-й группы, житель блокадного Ленинграда
Рис. Ж. Ефимовского