 |
|
|
|
|
ПОРТРЕТ
(из рассказов о Черном Микки)
— Какой Иисус? — рассвирепел детина и яростно пнул ногой мольберт. — Ты, сосиска, да я тебя сейчас так разукрашу, что куда там самому Леонардо!..
|
|
 |
Полдень давно миновал, и жаркое июньское солнце в зените стояло над Невским проспектом, когда верующий художник по кличке Черный Микки в сотый раз поднял голову от мольберта и обвел многоликую толпу внимательным взглядом.
Микки стал христианином не так давно. Пока что он многого не понимал, многое у него не получалось. Например, когда к нему долго не подходили и не покупали этюдов, он начинал тихо ругаться. Время шло; художник бранил прохожих все громче и громче, вставляя порой такие нелестные эпитеты, что его собратья по ремеслу, попивая холодный джин-тоник и делая страшные глаза, один за другим начинали отворачиваться в сторону.
Впрочем, сегодня Микки был в превосходном настроении. Он тихо посвистывал, сдувал пылинки с кисточек и смотрел на спешащих куда-то людей влюбленным взглядом.
«Вот, — мечталось ему, — откуда ни возьмись появится девушка. В темном как ночь платье, осыпанном звездочками. Взгляд ее будет хрустальным, с лунным отблеском в глубине... Она присядет на раскладной стульчик и тихо скажет: "Здравствуй, Микки!" Я отвечу ей что-нибудь этакое, и тогда она спросит...»
* * *
— Сколько возьмешь за портрет, ты, замухрышка?!
Художник подскочил на своем стульчике.
Друзья и собратья по ремеслу сделали страшные лица и отвернулись в стороны, схватившись кто за сигареты, а кто — за банку с джином.
Черный Микки мигом понял, что произошло.
Он был, как всегда, крайним. Его мольберт, прислоненный к водосточной трубе, почти выезжал на тротуар, и оттого рядом останавливался преимущественно всякий сброд — праздные зеваки, гуляки и шалопаи.
Вот друг Черного Микки — Арти Изумрудов — всегда ухитрялся занять самое удобное, прибыльное местечко. Он раскидывал свой мольберт у самых ступенек собора; чтобы пробраться к нему, необходимо было миновать десяток стеллажей с картинами, на что, понятно, не пойдет пьяный повеса, ищущий повода к склоке или драке. Арти Изумрудов умеет занимать хорошее место, оттого ему и везет: всегда при деньгах. И клиентура у него всегда соответствующая: нормальные, порядочные люди, с которыми можно поговорить об искусстве или просто о жизни, поулыбаться, отпустить хохму...
Остальные, более-менее удачливые художники, жались к Арти Изумрудову. И только Черный Микки, который уверовал в Бога и усердно ходил на утренние молитвенные собрания, вечно запаздывал и занимал плохое место. Впрочем, его вины в этом не было...
Очнувшись от волшебной грезы, художник вскинул голову и расширенными от ужаса глазами посмотрел на остановившуюся возле него компанию.
* * *
Их было четверо.
Взлохмаченная, глупо улыбающаяся девица с лицом, затушеванным тенями, бритый парень в черном, который вяло поигрывал цепью, верзила в кроваво-красных очках, в майке с оскаленной пастью и с татуировкой на запястье: «Мумрик», и тот, что стоял впереди и спрашивал насчет портрета.
— Ты оглох, заморыш?.. — выкрикивал он страшным голосом, пытаясь вывести из оцепенения растерявшегося художника.
— Кому из вас нужен портрет? — слабым голосом спросил Микки.
— Мне! — идиотски ухмыльнулся стоящий впереди детина.
— Триста! — потребовал Микки, решив, очевидно: «С меня хватит!»
Детина похлопал по карману:
— Будут твои. Если похоже нарисуешь...
— Располагайтесь.
Складной стульчик затрещал под тяжестью севшего амбала.
Черный Микки придвинул к себе доску с листом бумаги, взял в руки уголек и пристально вгляделся в черты лица сидящего перед ним человека.
«Ну и харя! — подумал верующий художник. — Такой наглой, тупой, отвратительной физиономии я еще не видел».
— Может, на вас лучше — шарж? — робко осведомился он.
— Поговори еще! — рявкнул клиент и угрожающе приподнялся. Дружки его придвинулись ближе.
Делать было нечего. Скрепя сердце, Микки занес руку над девственно-чистым листом бумаги и внезапно остановился, озаренный светлой мыслью.
«А что, если попытаться увидеть его глазами Бога? — задал он себе вопрос. — Ведь за что-то Господь любит этого охламона, раз отдал за него жизнь... Господи, — мысленно воззвал он, — покажи мне сердце этого человека! Дай увидеть его душу, ведь Тебе открыто все!»
И, не колеблясь больше, он взялся за работу.
Сперва Микки наметил овал лица — неправильный, расширенный книзу, как груша. Потом колючие, давно не стриженные волосы. Короткую, толстую, жилистую шею и могучие плечи.
Микки снова внимательно взглянул на человека и взял тонкую кисть.
И тут его понесло...
* * *
Вот глаза... Прищуренные, наглые, с красными прожилками в белках, они смотрят из-под тени нависших бровей и низкого лба. Микки заглядывает в них, пытаясь уловить то самое неведомое НЕЧТО, и в глубине двух черных дыр вдруг вспыхивают разноцветные смешливые искорки, мутное дно озаряется необычным, задумчивым светом. Взмах ресниц — и все гаснет.
Микки трудится. Он рисует черные глаза, излучающие из глубины своей мягкий свет. Он и не подозревал о том, что это будет так тяжело...
А эти темные круги, синие тени под глазами — от большой усталости. Вероятно, этот человек не спал несколько ночей... И багровый шрам, идущий через всю правую щеку, уже не смущает Микки.
Теперь — нос, длинный, горбатый... Едва уловимая морщинка над переносицей. Она говорит о тайной внутренней боли. Микки обозначает ее четче, и выражение лица смягчается, становясь теплее и задумчивее. Микки бросает на лоб солнечный блик и — неожиданно для себя — обводит пряди волос светлым ореолом.
Получается необычно и очень похоже на одного из Апостолов.
Напоследок Микки принимается за рот. Толстые губы, сложенные в глупую самодовольную ухмылку, вдруг принимают другие очертания. И широкое, словно вырубленное из камня лицо парня озаряется робкой и наивной детской улыбкой.
Все детали, так смутившие поначалу Черного Микки и мешающие воспринимать клиента как человека, за которого отдал жизнь Иисус, — металлическую серьгу, пугающих размеров череп, висящий на шее, деревянный зуб, расстегнутый ворот грязной и потной рубахи и пару ожерелий устрашающей формы, — художник смягчает, затушевывает, уводит в тень.
И уж, совсем непонятно зачем, намечает фон в виде клубящихся туч.
Портрет готов.
С широкого листа смотрит хороший, добрый, чуточку застенчивый человек. Концы волос, беспорядочно свисающих со всех сторон, словно светятся изнутри.
Здорово смахивает на лимб.
* * *
— Готово? — спросил детина и перестал ухмыляться.
— Вот, — Микки, весь замирая, открепил лист и протянул его клиенту.
Тот машинально сунул художнику деньги и, развернув лист, взглянул.
В следующее мгновение окрестности потряс злобный рев.
Все художники побросали мольберты и сгрудились вокруг Арти Изумрудова, словно стая овец вокруг вожака.
— И это — я?! — орал нарисованный.
— Вы... вы... — отступая, бормотал Черный Микки.
— Издеваешься!.. Что это за… ангелочек! Ты бы еще крылья пририсовал! Халтурщик!
— Художник должен быть правдивым! — слабо защищался Микки. — Что я, виноват, если вы... такой?..
— Кретин!.. — наступая, орал клиент. — Что ты про меня знаешь?! Я, может, пил, курил, жену убил... У меня две судимости... И чужой паспорт!
— Чутье художника меня еще ни разу не подводило! — взорвался Микки. — Вы — хороший и добрый! За вас Иисус жизнь отдал! Получили портрет — и убирайтесь!
— Какой Иисус? — рассвирепел детина и яростно пнул ногой мольберт. — Ты, сосиска, да я тебя сейчас так разукрашу, что куда там самому Леонардо!..
Он свернул портрет в трубочку и, изловчившись, ударил художника по голове.
И тут на Микки нашло.
Он откупорил банку с растворителем, отскочил в сторону для безопасности и вдруг резким движением выплеснул всю жидкость на рубашку взбешенному клиенту.
Парень взвыл; его приятели бросились к Микки, и плохо бы тому пришлось, не подоспей вовремя помощь.
— Друзья! Что же мы смотрим?! — вскричал Арти Изумрудов, отведя в сторону руку с сигаретой. Эти слова послужили сигналом к началу драки.
Вооружившись досками от мольбертов, художники кинулись к хулиганам.
— Покажем им, на что способны люди искусства!.. — кричал знаменитый постимпрессионист и завсегдатай Невского проспекта Арти Изумрудов.
Как известно, люди искусства способны на многое. Не прошло и десяти минут, как растрепанная девица, ее лысый дружок и верзила в кроваво-красных очках без оглядки улепетывали в сторону Аничкова моста.
Черный Микки и его клиент по-прежнему стояли друг против друга, пронзая воздух сверкающими взглядами.
— Помощь не требуется? — отдуваясь, спросил Изумрудов.
И Микки, благодарно кивнув, ответил ему:
— Нет.
Возбужденно переговариваясь, художники вернулись к своим стеллажам и мольбертам.
— Ну что ж, — нарушая неловкое молчание, детина иронически передернул плечом, — давай поговорим.
Микки сунул руку в карман:
— Я знаю одно чудное кафе. Значит, так: сейчас мы идем туда и пьем кофе на твои триста. Там и побеседуем.
— И ты объяснишь мне, почему ты так меня нарисовал, — угрюмо вставил парень. Этот вопрос, по-видимому, очень занимал его.
* * *
...Прошло два часа, а Черный Микки и нарисованный им парень все еще сидели в полуподвальном кафе.
— Понимаешь, Иисус любит тебя, — горячась, объяснял художник. — Твоя душа драгоценна в Его глазах. Ты прекрасен и удивителен, не похож на других людей. И если ты обратишься к Богу, ты сам увидишь. Его любовь нельзя не почувствовать. Твои глаза откроются, и ты увидишь невидимый мир, научишься понимать других, постигнешь тайный смысл предметов и событий. И тогда незачем будет надевать на себя маску.
— Надо мной будут смеяться. Если я выйду на улицу с таким лицом, как ты нарисовал, это будет полный финиш.
— Ты боишься, что тебя не поймут... Ты — очень ранимый человек. Но пойми, ведь это не способ... Стань собой. Люди ценят открытых и искренних.
— Твой Бог, Он правда мной интересуется? — спрашивал парень, и Черный Микки, взмахивая руками и проливая на колени горячий кофе, приводил все известные ему доводы и доказательства, готовый отдать все на свете, лишь бы убедить несчастного верзилу в истинности своих слов.
Через час они расстались.
* * *
Возвращаясь домой по набережной Фонтанки, Черный Микки не выдержал и обернулся.
Нарисованный им человек стоял на мосту и задумчиво смотрел на воду. Резкие очертания его фигуры темным силуэтом выделялись на фоне движущейся позади него светлой, красочной толпы.
Вот он вынул из-под мышки бумажный свиток, стал пристально вглядываться в изображенное на портрете лицо, на вытянутых руках отведя лист в сторону.
Потом посмотрел на свое отражение в воде — амбал, увешанный цепями и ожерельями, — опустил портрет и о чем-то всерьез задумался.
Черный Микки вздохнул и, уже не оборачиваясь, поплелся домой.
«Не везет мне! — думал он. — Никудышный я христианин. Убедить человека — и то не смог. Прости, Господь!.. Меня хватило лишь на то, чтобы плеснуть ему в него растворителем...»
* * *
Он миновал уже третий квартал, когда детина на мосту очнулся от своих раздумий. Прислонив бумажный свиток к решетке перил, чтобы высвободить руки, он не спеша отстегнул цепочку с увесистым оскаленным черепом, подкинул свой талисман на ладони и вдруг медленным, четко обдуманным движением бросил его вниз.
По воде прошли круги, и череп, булькая, опустился на дно.
Тогда на лице парня вдруг появилась робкая, наивная улыбка ребенка, получившего неслыханно дорогой подарок. Он наклонился, поднял портрет, сунул его под мышку и, сияя улыбкой, исчез в толпе.
Ксения Романова,
специально для «В. З.»
|
|
Спаси вас Господи!
Все права на материалы, находящиеся на сайте VZOV.RU, охраняются в соответствии с законодательством РФ, в том числе, об авторском праве и смежных правах. При любом использовании материалов сайта и сателлитных проектов, гиперссылка (hyperlink) на VZOV.RU обязательна.Адрес электронной почты редакции газеты: mail@vzov.ru
|
|
|
|
|
|
